Оба заключенных замолкли, потому что тюремный надзиратель и его начальники шли вдоль рядов кандальников. С ними был холерического склада человек, о ком пробежал быстрый шепоток, что это капитан транспортного судна «Геркулес».
Причина его визита стала ясна, когда больные и старые заключенные были отобраны и отправлены вниз, в трюм, многие из них были в слезах. Их возвращение в камеры плавучей тюрьмы лишало их последней надежды, им оставалось до смертного часа тянуть свою лямку в этой грязной клоаке «Ганимеда».
Но капитану «Геркулеса» не было до этого никакого дела. Ему платили вознаграждение за каждого человека, которого он доставлял живым в каторжную колонию, и если кто-то умирал в пути, это приносило убытки.
Только тогда, когда мужчина без пальцев на одной руке был забракован, Энгус Росс с ужасом осознал, что и ему светила возможность возврата в камеру плавучей тюрьмы.
— Придвиньтесь ко мне и встаньте как можно ближе. — Настоятельная команда сыновьям была произнесена шепотом.
Подчиняясь приказу, Мердо и Катал придвинулись ближе, когда капитан транспортного судна начал осматривать колонну, где стояли они. Он подошел к Мердо, окинул его взглядом с головы до пят и уже было собрался подойти к Энгусу Россу, когда неожиданно раздался стон боли, который издал Чарли Кемпбелл, прикованный чуть дальше, рядом с Каталом. Головы всех чиновников тотчас повернулись к Чарли Кемпбеллу, и капитан двинулся в его направлении.
— Что случилось?
С лицом, искаженным от боли, Чарли Кемпбелл стоял, поджав одну ногу.
— Это все он… — Он указал на человека, стоящего по другую сторону от Катала. — Он подвинул свою ногу, чтобы почесать, или что-то в этом роде, и уронил свою гирю прямо мне на носок.
— Ничего подобного, я этого не делал, — негодующе протестовал человек, которого обвинил Чарли.
— Этот человек злостный нарушитель порядка? — Капитан показал на Чарли. — Мне не нужны такие на корабле.
— Он — примерный заключенный. — Старшему тюремщику очень хотелось отделаться по возможности от большого количества заключенных. — Ты… — тюремщик злобно наградил сильным ударом дубинки человека, стоящего рядом с Чарли, — будь осторожней, смотри, что делаешь… А ты… — на этот раз Чарли Кемпбелл почувствовал удар, — поменьше шуми. Подумаешь, ногу ему отдавили. Тебе придется терпеть гораздо больше, пока не отсидишь свой срок.
Инспекционная команда двинулась дальше, Энгус Росс вздохнул с облегчением. Опасный момент миновал. Он был в долгу у Чарли Кемпбелла.
Два часа спустя четверо шотландцев сидели в лодке, ожидающей у сходен транспортного судна «Геркулес». Они были первыми из десяти таких же заключенных, которые должны были быть погружены на его борт с тюремного судна «Ганимед».
Причиной задержки было слишком сильное волнение тех, кто был на ее борту. Вниз по Темзе из Лондона пришла баржа, на которой было сто пятьдесят женщин-заключенных. Им тоже предстояло сделать переход до Австралии на «Геркулесе».
На заключенных, ждущих в лодке, женщины смотрели с равным интересом. Пробыв в изоляции долгие месяцы, они буквально питались слухами о жизни в колонии каторжников на краю света. Например, был слух, что если они выйдут замуж за заключенного сразу по прибытии, оба получат свободу и им дадут землю под хозяйство. Взбираясь по крутым сходням на борт корабля, женщины показывали пальцами и махали руками, обсуждая качества мужчин, которым судьбой было назначено быть их соседями по кораблю будущие долгие месяцы.
Среди женщин, которые поднимались последними, выделялась девушка, не более шестнадцати или семнадцати лет, с бледным смущенным лицом. Она не махала рукой и не улыбалась, тем не менее Каталу показалось, что она смотрела прямо на него. В ней было что-то такое, от чего у него перехватило дыхание.
— Эта девушка, которая сейчас почти взошла наверх. Она не может быть заключенной… — задумчиво произнес он.
Мердо Росс улыбнулся, любовно подсмеиваясь над своим младшим братишкой.
— Ты слышал, па? Наш Катал, похоже, влюбился в первый раз в жизни — и в кого? — В заключенную! Держи ухо востро, я должен согласиться с ним, она — хорошенькая.
— Если она с ними, это еще не значит, что она тоже каторжанка. Она может быть… ну, чья-нибудь дочь, — сказал Катал.
— Ага, конечно, чья-нибудь дочь. И поэтому у нее на руках кандалы, как у других. Она — заключенная, точно.
— Могу вам сказать, что ко времени, когда мы доберемся до места каторжной ссылки, на ее лице уже не будет такого невинного выражения.