Сэру Джеймсу также пришлось пережить смерть многих своих товарищей. Вообще к этому времени и в Германии, и в Англии постепенно пришли к пониманию, что исход войны во многом зависит от состояния авиации. Премьер-министр Уинстон Черчилль в своем заявлении прямо сказал, что вся надежда — на Британский воздушный флот.
В разгаре лета тысяча девятьсот сорокового года Главнокомандование Германии отдало приказ перенести внимание с портов на аэродромы. Захват Британии должен был воплотиться в жизнь.
Боевой лейтенант сэр Джеймс Кэмерон только что приземлился после операции по разгрому отчаянно сопротивлявшегося подразделения немецких боевых бомбардировщиков над белыми скалами графства Кент, когда послышалась сирена, предупреждающая о воздушном налете.
Поначалу он не обратил на нее внимания. Аэродром расположен недалеко от Южного побережья, и немецкие бомбардировщики частенько сбивались с курса, заворачивая сюда. Но вдруг совсем рядом послышался звук разорвавшейся бомбы, земля задрожала, а потом бомбы посыпались одна за другой.
Первой мыслью сэра Джеймса было добежать до «харрикейна», который сейчас заправляли топливом и боевыми снарядами на достижимом расстоянии от казармы. Схватив свой шлем, лейтенант выбежал из здания, минуя отдыхавшего офицера, который теперь спешно собирал свои бумаги, перед тем как укрыться в бомбоубежище. На лице его было недоумение.
Бежать в летном костюме очень неудобно, но сэр Джеймс уже почти пробежал половину пути к своему «харрикейну», когда самолет взорвался на кусочки, брызнувшие в разные стороны. Как только летчик остановился, раздался еще один взрыв, на этот раз ближе, и он вдруг понял, что если у немецкого бомбардировщика остались еще бомбы, то он, Джеймс Кэмерон, может послужить хорошей мишенью для новых взрывов.
Поблизости было бетонное бомбоубежище, у входа в которое стояло несколько поспешно оставленных машин. Не успел Джеймс войти вовнутрь, как еще два взрыва потрясли здание, отчего заплясали лампочки на длинных проводах, отбрасывая вокруг тени.
— Вы выглядите так, как будто были по другую сторону в этом налете.
Короткое замечание было произнесено с акцентом, совсем не похожим на акцент Кэмерона. Говоривший подвинулся, чтобы дать место ему на деревянной скамейке, прибитой к стене укрытия. Бледно освещенные лица мужчин и женщин, служащих в наземном составе летной базы, слились в одно плохо различимое пятно.
— Конечно, я был бы там, если бы они не определили меня, когда я бежал к своему «харрикейну». Похоже, к концу бомбежки не останется ни одного целого самолета.
Еще один взрыв потряс укрытие, но на этот раз, казалось, он произошел на более дальнем расстоянии, и где-то вдали постоянный и монотонный звук противобомбового орудия убедил в том, что бомбе так и не удалось упасть на землю.
Джеймс с любопытством поглядел на своего соседа. Под его расстегнутым плащом он смог разглядеть «крылышки» летчика над левым карманом его гимнастерки, но он никогда не встречал этого человека среди эскадронной неразберихи, а его акцент заинтриговал его.
— Я — Джеймс Кэмерон, боевой лейтенант сто сорок пятой эскадрильи. Я вас тут никогда не видел прежде, вы навещаете кого-нибудь?
— Нет, — незнакомец пожал ему руку, — я прибыл сюда всего несколько минут назад, как раз вовремя, чтобы в первый раз почувствовать, что такое бомбардировка. Наверное, я буду в вашей эскадрилье. Меня зовут Хью Маккримон, летный офицер Хью Маккримон.
В тысяча девятьсот тридцать девятом году будущее Хью Маккримона, казалось, было все расписано наперед. Его отец, Родерик Маккримон, всеми уважаемый республиканский сенатор, уже отписал большую половину земель под ранчо в Озарке своему сыну, что обеспечивало ему значительный доход. Ожидалось, что, когда Хью закончит обучение юриспруденции, он пойдет по дороге, проторенной его отцом: судья штата Миссури, потом большая политика.
Когда в Европе разразилась война, никого в Соединенных Штатах это не удивило. Такая возможность обсуждалась повсюду в клубах и на политических собраниях по всей стране в течение нескольких лет. Единственно, что было не совсем известно, — когда, где и кто будет в нее вовлечен.
Некоторые американцы считали, что их страна просто обязана вступить в войну немедленно, но большинство верило, что нужно держаться подальше от этого мирового пожара. Старые государства Европы веками вели между собой войны. Лучше уж оставить их в покое.