— Это — очень хорошее марочное вино, джентльмены. Примите его с наилучшими пожеланиями от управляющего.
Еда была такой, какой ей и следовало быть в хорошем ресторане, и, наслаждаясь шампанским, Хью сиял от удовольствия. Он не помнил, когда ему приходилось так отдыхать, с тех пор как он уехал из Америки.
Покидая отель незадолго до наступления темноты, Хью похвалил Джеймса за выбор и за тот прием, какой им был оказан, добавив:
— Но кто такой сержант авиации О'Коннор? В эскадрилье нет никого с таким именем.
— Был, — без всякого смущения сказал Джеймс. — Но ему так и не доверили «харрикейн». Его потом перевели в стрелки в ночных полетах.
«Стрелок» управлял пулеметом в башне за пилотом. Эскадрилья, которая осуществляла ночные вылеты, располагалась на том же аэродроме, где и Хью с Джеймсом.
— Мы у него в долгу. Завтра я пошлю ему в столовой выпивку.
Ловко управляя небольшим спортивным автомобилем, объезжая заграждение воронки, которое заняло почти половину дороги, сэр Джеймс покачал головой. Не поднимая глаз на Хью, он сказал:
— Не стоит входить в такие расходы, Хью. Просто помолись за него, когда в следующий раз будешь стоять на коленях. Я звонил ему в казарму, чтобы поговорить как раз перед тем, как нам уехать. Мне сказали, что он сбит над Лондоном прошлой ночью. Сначала он медленно падал, а потом ударился о стену многоэтажного жилого дома. Вся беда с самолетами этого типа в том, что, если ты внутри, тебе никак не выбраться наружу без помощи консервного ножа.
— Говорю же тебе, я не ошибаюсь. Вот два билета. Адрес на них — театр Кингсленд, на Хокни-Роуд. А теперь смотри сюда — на стену. Тут афиша этого ревю. Это — Хокни-Роуд, но где же театр?
Было темно, и им давно было пора занять свои места в «Ревю, усыпанном звездами», как объявляла афиша, но два летчика уже в третий раз курсировали вдоль по всей Хокни-Роуд в машине своего командира, не находя здания театра.
— Вон уполномоченный по гражданской обороне, поезжай и спроси у него.
Человек в летах в морской синей форме с железным шлемом на голове, на котором были написаны белой краской большие печатные буквы ПВО, шел по дороге по направлению к ним. Подъехав к обочине, сэр Джеймс высунулся из машины и спросил:
— Театр Кингсленд? Вы сегодня вечером уже ничего не посмотрите, ребятки. Ни сегодня, да и вообще больше никогда. Прямое попадание ночью, три дня назад. Хорошо еще, что это случилось в воскресенье, и театр был закрыт. В любой другой вечер пострадало бы несколько сотен зрителей. Это было хорошее представление, я сам был на премьере…
Где-то совсем близко раздался взрыв. Показалось, что дома здания задрожали по всей улице. За ним быстро последовали еще два.
— Вот это да! Похоже, они сегодня отключили сирену… — Не успел уполномоченный по гражданской обороне сказать это, как завыла сирена, звук которой нарастал до оглушительного крещендо, перекрывая даже звуки взрывов.
— Это сигнал воздушного налета, джентльмены. Вам лучше не парковать машину на основной улице. Отведите ее за угол. Вы найдете укрытие, если немножко пройдете вниз по улице, в подвале фабрики деревянных изделий. Теперь поспешите, на дороге какие-то старики, которые несколько глуховаты. Мне придется рассказать им, что тут происходит.
Звук взрыва послышался в опасной близости, и два авиатора решили, что будет благоразумнее последовать совету уполномоченного. Спрятав машину за углом, в маленьком тупичке с булыжной мостовой, они присоединились к потоку жителей, направляющихся в укрытие.
Подвал под фабрикой деревянных изделий был длиной в сотню футов, а шириной — в пятьдесят и весь битком набит людьми, большинство из них занимали несколько квадратных футов пола, положив на него постель, а потом разместив на ней детей.
Даже тут внизу, сквозь гул голосов, можно было слышать — и чувствовать — взрывы бомб, падающих на город.
Где-то начал плакать младенец: этот звук довел нервы слушающих от предела. Совсем близко к двум летчикам сидел мальчик, держа на руках украшенную клетчатым пледом волынку. Когда стало ясно, что бомбы падают все ближе, Хью, чтобы снять напряжение, которое все усиливалось в укрытии, подошел к мальчику.
— Не хочешь ли ты сыграть какую-нибудь мелодию на этой волынке? Что-нибудь такое, подо что мы могли бы все спеть.
Мальчик покачал головой.
— Я не умею, она принадлежит моему деду. Обычно это он играет мелодию во время налетов. Он уже должен быть здесь…
— Ну-ка, дай мне сюда волынку… — Из многочисленных трубок волынки Хью выбрал несколько, которые напоминали собой флейты, на которых ребята играли в школьных концертах. Взяв в рот одну из трубок, он начал наигрывать мелодию. Женщины повеселели и сразу же присоединились к нему, потом мелодию подхватили остальные.