Бен также сражался за независимость Техаса и был ранен в битве при Сан-Джасинто, когда Сэм Хаустон и небольшой отряд разгромили мексиканскую армию и захватили Санта-Анну. Каллони отправили в армейский госпиталь у западной границы Арканзаса, и Роберт надеялся найти его полностью поправившимся.
Госпиталь был расположен в небольшом поселении, которое ютилось вокруг армейского форта, и жизнь там кипела вовсю, чего Роберт не ожидал. Казалось, вся армия Соединенных Штатов расположилась неподалеку, что же касается самого Бена Каллони, то он поправился от раны настолько, что уже мог сидеть в седле.
Когда пожилой первопроходец узнал Роберта, он издал клич, который напомнил Роберту об охотничьих сборах в горах на Северо-Западе, когда каждый вновь прибывший приветствовался подобным образом. Кавалерийские кони не привыкли к таким звукам, и на некоторое время среди перепуганных животных воцарилась суматоха.
— Ну, если моим больным глазам не мерещится, это ты, Боб, мой мальчик? Что ты тут делаешь? Я-то думал, что у Сэма Хаустона достаточно мозгов, чтобы назначить тебя министром чего-нибудь в своем новом штате.
— Сэм теперь где-то на Севере, лечит рану на ноге… но это здорово — увидеть тебя снова верхом. В последний раз тебя волокли, истекающего кровью, которой хватило бы на двоих.
— Из меня вылилось крови, которой хватило бы и на троих, если бы я не пригрозил застрелить этого чертова хирурга, который лечил меня. И пока я не смог добраться до виски, чтобы наполнить себя до краев. Вот тут-то мне стало лучше.
— Ну, сейчас ты выглядишь вполне сносно, — прокомментировал Роберт. — Но что тут происходит? Здесь достаточно солдат, чтобы захватить Мехико.
Бен Каллони презрительно плюнул в пыль меж передних копыт своего коня.
— Это почти что сражение, Боб, мой мальчик, — здесь могут ранить. Но все эти люди здесь только по собственному выбору. Они направляются на Восток в Теннесси и Джорджию с приказом сопровождать индейцев чероки на индейскую территорию. Переселяют, говорят, пятнадцать или шестнадцать тысяч, однако ни один из этих мальчишек-солдат не знает языка жестов, кроме одного — уложить индейскую скво на спину и раздвинуть ей ноги. Такая вот увеселительная прогулка.
— Наверняка они не собираются переселять стольких индейцев до конца года. Зима застанет их как раз до того, как они успеют выйти из Джорджии.
— Это ты понимаешь, я понимаю. Несомненно, некоторые мальчики из солдат тоже понимают, хотя Бог знает почему не придают этому значения. Приказы идут от генерала, который сидит где-нибудь в теплом месте в Вашингтоне. Эта армия вовсе не похожа на армию Сэма Хаустона, Боб, мальчик мой. Если Сэм и отдавал приказ, который не имел никакого смысла, всегда находился кто-то, кто был готов сообщить ему это. В этой же армии никто без разрешения не может и своей нужды справить.
Роберт уже почти не слушал презрительных слов первопроходца.
— Но в этом переходе на Запад будут участвовать не только мужчины. Также женщины и дети?
— Правильно, Боб, мой мальчик, и если с этими юнцами-сопровождающими не будет ни одного из нас, тех, кто хоть что-то понимает в индейцах и имеет представление о земле, куда они направляются и через которую идут, они потеряют половину индейцев.
Бен Каллони снова плюнул в пыль с еще большим презрением.
— Я не уверен, что правительство в Вашингтоне будет довольно, если они потеряют многих. Я, как ты знаешь, не большой любитель индейцев, но я и не из тех, кто их ненавидит, и черт меня подери, если дело идет к тому, что все они перемрут, я готов хоть что-то сделать, чтобы предотвратить это.
— Ты что, действительно думаешь, что в состоянии предотвратить то, что неизбежно случится?
— Я бы тогда не стал тратить своего времени на это чертовски глупое путешествие, если бы не верил, Боб, мой мальчик. Ты тоже можешь пойти со мной, если решишь.
Только теперь Роберт понял, как легко он попался в ловушку, которую ему расставил первопроходец.
— Может быть, армейские не захотят, чтобы с ними шли люди, подобные нам.
— А вот на это мне плевать, Боб, мальчик мой, да и тебе тоже, если я в тебе не ошибаюсь. К тому же все эти офицеры не такие уж плохие люди, несмотря на то, что я тебе тут порассказал. Они знают, что у них возникнут проблемы, и они совсем не хотят, чтобы женщины и дети умирали по пути. Насколько мне известно, я — единственный человек, который может хоть как-то объясняться с индейцами, но ведь я не смогу общаться с ними со всеми. Они ведь растянутся по дороге на пару сотен миль.