— Да, это было настоящим откровением для Троубриджа, — ответил Дансени с усмешкой, продемонстрировав немалое количество сохранившихся зубов, хотя и стертых и пожелтевших от возраста. — Я ожидал, что он продаст дом и сразу вернется в Лондон, но он выдержал испытание.
— Троубридж? Я думал вашим адвокатом является мистер Уилберфорс.
— О, — снова сказал Дансени, уже не так весело. — Он мой адвокат, действительно. Но занимается только вопросами собственности. Я не хотел использовать его в этом деле, знаете ли.
Грей не знал, но понимающе кивнул.
Дансени вздохнул и покачал головой.
— Я беспокоюсь о бедняжке Изабель, — сказал он.
— Вы беспокоитесь? — Грей было решил, что пропустил некое замечание, устанавливающее связь между Изабель и мистером Уилберфорсом, но…
Вот как, воскликнул он про себя. Он позабыл, как леди Дансени озабоченно заметила, что мистер Уилберфорс оказывает преувеличенные знаки внимания Изабель; тон этого замечания давал понять, что у леди Дансени есть существенные сомнения относительно мистера Уилберфорса.
— Да, понимаю. — он действительно все понял. Они отправились к адвокату с целью внести новое добавление в завещание лорда Дансени касательно опеки над Уильямом. Если мистер Уилберфорс имел брачные намерения относительно Изабель, то лорд Дансени желал бы, чтобы адвокат был последним, кому станут известны положения его последней воли.
— Брак ее сестры оказался таким… — губы Дансени скрылись в морщинах, ему трудно было выговорить эти слова. — И у меня есть некоторые опасения. Но я не хочу ошибиться. Пойдемте, лорд Джон, нам нельзя опаздывать.
Стоял редкий уже солнечный день, последнее теплое дыхание того, что местные жители называли Мартиновым летом; скоро холодные дожди и осенние туманы затянут окружающие холмы серой пеленой. Тем не менее, Крузо окинул критическим взглядом вершины далеких гор и поднял глаза к небу.
— Что-то приближается, — сказал он. — У меня все кости ноют.
Он выпрямился с громким хрустом, как бы подтверждающим его слова, и громко застонал. Джейми незаметно согнул правую руку. Он тоже так проверял перемену погоды; его неправильно сросшиеся кости, казалось, сохранили несчетное количество трещинок, в которые просачивалась холодная сырость. Он ничего не чувствовал, но не собирался называть Крузо в лицо лжецом.
— Может быть, — безразлично произнес он. — Но мисс Изабель и леди Дансени хотят отвести мастера Вилли на маленькую прогулку к хижине пастуха.
Утром после завтрака он проходил под окнами дома и слышал яростные вопли из детской, похоже, предложенный пикник был актом капитуляции и родительского отчаяния.
В кухне сплетничали, что у мастера Вилли выходит новый зуб, причем задний, и он идет очень трудно, особенно для тех, кто няньчит мальчика. Мнения о лечении этого недуга разделились, некоторые советовали пиявку на десны, небольшое кровопускание, другие припарку из горячей горчицы на шею под затылком. Джейми предполагал, что эти вещи годны только на то, чтобы отвлечь ребенка от страданий и дать ему другой повод поплакать; сам бы он протер десны малыша виски.
«Использовать в достаточном количестве, — говорила его сестра, засовывая палец в рот своей младшей дочери, — и зуб выйдет без слез. Не помешает принять маленький глоточек самому, если это не поможет». Он коротко улыбнулся при этом воспоминании.
Изабель, очевидно, решила, что прогулка отвлечет Вилли от его зуба, и послала за лошадьми и конюхом. Леди Дансени, леди Изабель, Бетти (старая няня Элспет наотрез отказалась лезть на лошадь, у Пегги болела нога, поэтому Бетти была завербована следить за ребенком, и Джейми от всей души желал ей удачи), затем мистер Уилберфорс, а Джейми завершал кавалькаду.
Джейми подумал, что скажет леди Изабель, когда обнаружит, что именно он сопровождает экспедицию, но он был слишком доволен перспективой несколько часов видеть Вилли — ревущего или нет — чтобы беспокоиться об этом.
Оказалось, леди Изабель, едва заметила его. Она была очень румяна и весела, без сомнения, от присутствия адвоката Уилберфорса, хотя ее веселость была несколько нервической. Даже леди Дансени, сосредоточившая почти все свое внимание на Вилли, заметила настроение Изабель и слегка улыбнулась.
— Ты сегодня весела, дочка, — сказала она.
— Как можно не веселиться, — ответила Изабель, резко откинув голову и подняв лицо к солнцу, — в такой опьяняющий день!
День был прекрасен. Небо казалось бесконечно высоким. Золото медных буков уже тронула ржавчина, и теплый, но резкий ветерок крутил опавшие листья над их корнями. Джейми вспомнил один такой день, залитый воздухом, словно голубым вином, и Клэр в облаке сияющих кудрей.
Господи, храни ее в безопасности. Ее и дитя. На какой-то миг ему показалось, что он покинул свое тело и свое время, чувствуя теплую руку Клэр в своей руке, видя улыбку, с которой она смотрит на Вилли — потного, краснолицего и явно несчастного, но такого славного паренька.
Когда мир вернулся на место, он взял мальчика, чтобы посадить его в седло перед Бетти. Уильям пнул его в живот, запрокинул лицо и завыл.
— Нееееет! Не хочу ее, не хочу ее, хочу ездить с тобоооой, Мак!
Джейми зажал Вилли под мышкой, так чтобы крепкие ножки месили воздух без членовредительства и ожидал решения дам, вопросительно подняв бровь. Бетти, судя по всему, предпочла бы делить седло с дикой кошкой, но промолчала. Леди Дансени с сомнением перевела взгляд со служанки на Джейми, но леди Изабель — ее отвлекли от разговора с мистером Уилберфорсом — натянула поводья и нетерпеливо сказала:
— О, пусть.
Вот таким образом они двинулись к холмам, огибая мшары, хотя в это время годы они были, в основном, сухи и безопасны. Вилли громко дышал через рот, нос был заложен после слез, и то и дело пускал слюни, но Джейми наслаждался его присутствием, хотя сильно расстроился, обнаружив, что у малыша под рубашкой надет корсет.
Как только партия достигла участка дороги, где лошадям не приходилось продвигаться цепочкой, он пришпорил своего коня, чтобы догнать Бетти и ехать рядом с ней.
— За какие грехи ребенка зашнуровали, как рождественского гуся? — прямо спросил он.
Застигнутая врасплох, Бетти моргнула.
— Что… А, вы имеете ввиду корсет? Он очень легкий, почти без костей. На него не наденут настоящий, пока ему не исполнится пять, но его тетя и бабушка считают, что надо привыкать уже сейчас. Пока они еще могут с ним справиться, — добавила она вполголоса, с невольной усмешкой. — Маленький разбойник пробил вчера ногами дыру в панели в детской, а позавчера разбил шесть лучших чайных чашек. Украл их со стола и швырял в стену, чтобы слышать, как они звенят, и хохотал при этом все время. Он станет настоящим дьяволом, когда вырастет, попомните мое слово, — сказала она, кивая на Уильяма, который засунул большой палец в рот и молчал, убаюканный движением лошади и успокаивающей близостью большого тела Джейми.
Джейми ограничился нейтральным мычанием, хотя чувствовал, как горят его уши. Корсет не сможет дисциплинировать мальчика, но все же они затягивали его сладкое тельце в лен и китовый ус, чтобы сузить его плечи и спину в угоду тому, что они считали модой.
Он знал, что обычай корсетирования детей очень распространен среди богатых англичан, они с детства формировали фигуру с наклонными плечами и высокой грудной клеткой, но такие вещи не были приняты среди горцев, за исключением, возможно, некоторых дворян. Идиотский обычай, Джейми чувствовал под рукой жесткий край, глубоко врезающийся в нежную плоть ребенка; его так и подмывало стянуть с Вилли корсет и бросить его где-нибудь в кусты. Но он не мог этого сделать, и продолжал ехать вперед, обнимая Вилли одной рукой и кипя от возмущения.
— Он продает, — пробормотала Бетти, отвлекая его от мрачных мыслей, — но леди Ди не покупает. Бедняжка Изабель!
— А?
Она кивнула, и Джейми посмотрел вперед, на мистера Уилберфорса, раскачивающегося между двумя дамами, подобно маятнику; он то и дело бросал быстрые призывные взгляды на Изабель, но большую часть своего шарма расточал перед леди Дансени. Которая, как сказала Бетти, не была в нем заинтересована.