– Нет-нет… – покачал головой хозяин усадьбы. – Это с конкурса… он, кстати, на Кавказе проводился… Рисунки по мотивам Лермонтова. Детские. И, знаете, больше половины демона рисуют. У этого, например, как видите, в груди расцветают цветы…
– Врубелем навеяно? – предположил я.
– Не думаю, – покачал головой Лермонтов. – Врубель, он… он был как раз поражен некой всемерностью демонических способностей, и это почему-то и к Лермонтову относится. Но все же это не совсем то… Вот дети гораздо ближе к сути, потому что Лермонтов заставляет их демона полюбить. Это невероятное событие, которое в контексте религиозных текстов до сих пор не имеет аналогов никаких. То есть Лермонтов, получается, единственный, кто дает демону ощущение любви… Вообще Михаил Юрьевич – он был такой творец… ну, или сотворец этого мира, по-настоящему. В том смысле, что есть люди, которые просто самим наблюдением за этой жизнью, не вмешиваясь в нее, изменяют порядок вещей. То есть как бы не от мира сего и, одновременно, неотъемлемая его часть…
Чиж недоуменно выгнул бровь, и даже я не нашел, что ответить на этот сумбурный спич Михаила Юрьевич.
К счастью, нас выручил чей-то телефон, вовремя разразившийся звонком.
– Прошу прощения, – пробормотал Лермонтов, вытаскивая мобильник из нагрудного кармана. – Надо ответить…
Поднеся трубку к уху, он отвернулся и сказал:
– Да-да! Здравствуйте! Удобно!
Продолжая говорить, Лермонтов отошел в сторону, и Чиж, дождавшись этого, тихо напомнил:
– Пора, Макс. Уже три.
– Серьезно? – Я украдкой посмотрел на часы. – И правда… ну ладно, сейчас договорит, попрощаемся и поедем…
– А бюст и вправду своеобразный, – сказал Вадим, рассматривая реликвию Фирсановой. – Лермонтову же двадцать шесть было, когда он погиб?
– Ну да.
– А тут ему на вид лет сорок.
– Ну… не двадцать шесть точно, – кивнул я, присмотревшись к бюсту.
– Все, ждем! Ждем! – заверил незримого собеседника Лермонтов и, убрав телефон обратно в карман, повернулся к нам:
– Еще раз извините. Звонили по поводу сегодняшнего мероприятия, надо было кое-какие детали уточнить…
– Да и вы нас простите, – с виноватой улыбкой сказал я. – Пора нам ехать. Спасибо за интересную беседу. Жалко, что на бегу все, многое еще не проговорили, но, увы, дела не ждут.
– С пониманием… – чинно кивнул Лермонтов. – Сам мотаюсь, как белка в колесе. Пойдемте, провожу вас до ворот…
Снова попасть наружу и ощутить ласковое прикосновение теплого июньского солнца оказалось подлинным наслаждением. Нет, внутри усадьбы, безусловно, не бушевала ледяная буря, но контраст между настоящим миром и тем, что находился за дверями дома, был колоссальный.
– Вы же не против еще раз встретиться? – спросил я, пока охранник возился с замком калитки. – Ну, уже после путешествия?
– Отчего бы и нет? – пожал плечами Михаил Юрьевич. – Если у вас возникнет желание поделиться впечатлениями от поездки, буду только рад.
– Значит, договорились?
– Договорились, Максим.
Мы пожали друг другу руки, и охранник, наконец, совладав с замком, выпустил нас наружу. Лермонтов еще раз помахал нам напоследок и поспешил обратно в дом – видимо, готовиться к грядущему мероприятию.
– Ну как, проникся тематикой? – спросил я, когда мы с Чижом уже были на полпути к стоянке.
– Сложно сказать, – честно ответил Вадим. – С одной стороны, очень все это необычно – и Лермонтов сам, и стихи… картины…
– А с другой?
– А с другой, это все-таки не мое. По крайней мере, люблю я Шотландию не за это.
– А за что же? За кабачки, эль и виски?
– За них тоже, но больше всего – за природу. Она там чудо просто. Особенно, где Женя живет… Ну, да сам увидишь. Через месяцок.
Я кивнул. Женя была родной сестрой Вадима. Около двадцати лет назад она, талантливая художница, переехала в Шотландию да там и осталась, очарованная прелестями этой страны.
«Посмотрим, Михаил Юрьевич, куда вы так рвались да так никогда и не попали…» – оглянувшись на усадьбу, подумал я про себя.
Посещение Середниково вызвало у меня смешанные чувства. Довольно интересная беседа – и при этом сквозняки; вроде бы красота, но как будто призрачная, от которой хочется поскорей уйти и вернуться к яркому летнему солнцу… Не спасал даже горячий чай, который заботливо приготовил для нас нынешний хозяин усадьбы. Сложно представить, что прежде здесь творил один из лучших поэтов России – да притом настолько плодотворно, что его потомки до сих пор считают это настоящим «местом силы».
Хотя… то самое «Желание» не зря ведь начиналось со слов: