– Итак, уже обед, – сказал я, когда мы уже допивали кофе, сидя за одним из столиков. – До четырех в «Триумф» успеем?
– Должны, – ответил Чиж, правда, не особенно уверенно.
– А вот навигатор призывает не торопиться с выводами, – парировал я. – И сообщает об адской пробке на окружной Эдинбурга, из чего вытекают четыре часа… Так что, если мы действительно хотим успеть, лучше не рассиживаться и ехать прямо сейчас.
– Ну, тогда поспешим? – сказал Чиж и, залпом допив своей кофе, поднялся из-за стола.
Эта черта всегда мне в нем нравилась: человека, более легкого на подъем, чем Вадим, я в жизни не встречал.
– Мы поедем, – сказал я Джону. – Спасибо вам большое за Башню и за вкусную еду!
– Не за что, – с прежней дружелюбной улыбкой ответил МакКей. – Вы быстро. Дела?
– Дела, – решив не вдаваться в подробности, кивнул я.
– Удачи.
– И вам.
Он протянул мне руку, и я охотно ее пожал. Чиж последовал моему примеру, на том мы с Джоном и распрощались.
– Макс, слушай, – сказал Вадим, когда мы с ним уже шагали к нашим байкам. – Я что подумал… у Томаса-Рифмача вот башня была отчим домом… а у Лермонтова было свое жилье?
– По факту – нет, но в перспективе – да, разумеется: правда, чтобы стать единовластным владельцем, ему надо было пережить его бабушку, Арсеньеву-Столыпину, и он, к сожалению, не справился…
Уже сидя в седле байка, я написал Скотту из «Триумфа» сообщение, в котором вкратце описал поломку моего «Харлея» и заранее извинился, если мы вдруг опоздаем. Дождавшись уведомления о доставке, я оглянулся через плечо на ресторанчик и кусок стены, который остался от великой башни Томаса-Рифмача.
«Уходят гении, уходит и магия, за ненадобностью…»
Никто не получал, чего хотел
И что любил, и если даже тот,
Кому счастливый небом дан удел,
В уме своем минувшее пройдет,
Увидит он, что мог счастливей быть,
Когда бы не умела отравить
Судьба его надежды. Но волна
Ко брегу возвратиться не сильна.
Конечно же, к четырем мы в Эдинбург не успели – тому виной и мертвые пробки, и неуверенность Вадима при езде между рядами, и моя собственная усталость (вполне объяснимая, если вспомнить про акробатические номера, которые мне пришлось исполнять всю дорогу от порта). Скучая на очередном светофоре, я с ленцой оглядывался по сторонам. Судить о городе по окраинам не самое благородное занятие, но очень быстро у меня возникло подозрение, что Чиж малость приврал, сравнивая сердце Шотландии с Амстердамом. Скорей, Эдинбург был похож на немецкий Дортмунд – невзрачный и какой-то невнятный город, опрятный, но как будто лишенный души. Но если Дортмунд во время Второй мировой сровняли с землей англичане, а после заново отстраивали военные архитекторы, привыкшие строить угрюмые казармы, то Эдинбург, очевидно, вырос невзрачным сам по себе.
«Видимо, Чиж, когда здесь гулял, был порядочно пьян. Оттого и ноль дельных воспоминаний – одни положительные эмоции… Впрочем, он больше говорил про старый город – заедем потом, посмотрим, может, зря я рублю с плеча?»
В итоге, мы прибыли на место в полпятого – неслыханная «пунктуальность» для шотландцев, но вполне обычная для москвичей.
– Извините, пробки, – сказал я Скотту, когда мы встретились у входа в мотосалон.
Он кивнул (хотя, судя по удивленному взгляду, слышал подобные оправдания нечасто) и сказал:
– Скажу парням, чтобы открыли ворота ремонтной зоны. Заедете, заберете «Бонневиль» и покажете ваш «Харлей» механикам – они обещали взглянуть.
С этими словами он скрылся за дверями двухэтажного здания, отделанного квадратными панелями серого и темно-синего цвета. За витринами стояли красавцы «Триумфы» самых разных моделей, от относительно бюджетных до настоящего премиум-класса. У этого бренда была поистине удивительная история: первоначально его организовали в 1902 году два немца, Зигфрид Беттманн и Мориц Шульте, которые эмигрировали в Великобританию в конце XIX века; выдав мощный старт продаж, как внутри страны, так и за рубежом, «Триумф» хорошо держался до 60-х годов, после чего его экспорт убили дешевые, но качественные японские мотоциклы, наводнившие рынок в ту пору; однако детище Беттманна и Шульте не кануло в Лету – в 1983 году умирающую компанию подхватил миллиардер Джон Блур, за семь лет вернувший бренду статус мирового.
Ворота быстро поползли вверх.
– Ну что, порадуй ребят! – подмигнув мне, воскликнул Чиж.