Кафе, куда нас привел Дэвид, оказалось самым заурядным, но кофе – отменным, как он и обещал.
– Сложно сказать, – признался Скотт. – Вообще замок не восстанавливали умышленно – по решению городского совета его решено было оставить в руинах в назидание потомкам. Не знаю, поменяется ли что-то с годами. Хочется верить, что однажды я все-таки смогу провести своих студентов по коридорам замка, но, полагаю, скорей всего, замки в обозримом будущем официально признают рудиментами, и посмотреть на них люди смогут только в виртуальной реальности, как я вам уже говорил…
– Надеюсь, до этого все-таки не дойдет, – сказал я. – Настоящие замки нельзя заменить бездушной 3D-моделью. Согласен, Чиж?
– Ага… – равнодушно буркнул Вадим.
Мой спутник смотрел в окно, на паб, расположенный прямо напротив кафе. Ливень шумно, с душой, полоскал улицу, затрудняя обзор, но даже через водную стену были хорошо видны тамошние посетители – веселые и грустные, они выпивали и о чем-то оживленно переговаривались. Понять тоску Чижа было легко. Поначалу он радовался самому факту – «мы едем по Шотландии на мотоциклах, как и собирались!..» – однако запал быстро угас. Устав от нашей (читай – «моей») основной миссии, он вспомнил о своей любви к «кабачкам» и теперь разрывался между желанием посидеть в харизматичном шотландском пабе и обещанием, данным мне перед отъездом.
«Вот ради этого люди, вроде Кристофера Раффла, и переделывают старинные замки под отели и развлекательные центры – людям достаточно исторически достоверного фасада, внутри же должен быть современный комфорт…»
У Балкоми, Дерси и Сент-Эндрюса было схожее прошлое, но разное настоящее. В первом жили чужие люди, ничего не знающие о великой истории этого места; второй превратился в аттракцион-пустышку для любого, кто готов платить; третий лежал в руинах, но при этом там до сих пор ощущалась исконная, древняя магия предков. Сложно сказать, какой путь оказался лучше.
«Наверное, тем и хороша история – что не дает однозначных ответов…»
Когда дождь поутих, мы распрощались с Дэвидом и отправились в дальнейший путь.
Впереди нас ждало Плискарденское аббатство.
* * *
1839
– Что ты, Петр, так задумчив? – весело спросил Лермонтов.
Уваров оторвался от созерцания домов, проплывающих за окном их экипажа, и, посмотрев на Мишеля, сказал:
– Да так… просто…
Лермонтов улыбался, но во взоре его чувствовалось некоторое напряжение, возможно, даже страх перед грядущей встречей со старым другом.
Втроем – Монго, Мишель и Петр Алексеевич – они ехали в гости к Раевскому, возвратившемуся из долгой ссылки в Петрозаводск. Представляя себе скорое воссоединение поэта с его старым другом, Уваров вспомнил о событиях годичной давности – когда он, рассорившись с кузиной Анной, вернулся в гостиницу, где остановился, и встретил у порога Лермонтова и Столыпина.
«Зачем они приехали? – замедлив шаг, подумал Петр Алексеевич. – Чтобы лично выказать мне свое презрение?»
Сердце замерло у Уварова в груди. Мало ему было выслушать от Шувалова, мало было кузины, которая слабо, точно сама не веря, убеждала, что «хотела, как лучше»… и вот он, Мишель, чем-то раздосадованный, и Монго, с тем же выражением лица, оба нетерпеливо прохаживаются вдоль дверей гостиницы.
«Уйти? Да нет, ребячество… Надо принять свою участь, а там – будь что будет…»
Каждый шаг давался с непосильным трудом, будто шел Уваров не по петербургской мостовой, а по заснеженному полю, по колено утопая в снегу. Воображение, словно обезумев, принялось рисовать перед внутренним взором картины грядущих событий, одна другой неприятней – но, к чести Петра Алексеевича, он больше не останавливался и уж тем более не собирался уходить.
Монго наконец приметил его и, расплывшись в улыбке, тронул Мишеля за плечо. Когда Лермонтов обернулся, Столыпин указал на приближающегося Уварова, и поэт, прищурив глаз, тоже ухмыльнулся чему-то.
Петру Алексеевичу и без того было крайне неловко, а теперь он и вовсе мечтал провалиться сквозь землю, лишь бы не ощущать на себе два насмешливых взгляда.
«Ну чего же вы так смотрите, друзья? Что за этими взорами?»
– Куда же ты сбежал, Петр, не дождавшись меня? – спросил Лермонтов, прерывая размышления Уварова. – Ужель не желаешь меня видеть?
– Не желаю видеть? – переспросил Петр Алексеевич. – Да я же весь год ждал твоего возвращения, писал тебе на Кавказ…
– Значит, ты тоже писал… – задумавшись ненадолго, медленно кивнул Лермонтов. – Ай да Бенкендорф, ай да Третье Отделение…
Видя удивление Уварова, Монго со вздохом сказал: