— Нет! Я не желаю, чтобы ты подвергала риску жизнь мальчиков ради своей репутации!
— Ты говоришь так, будто я иду на это исключительно ради собственного тщеславия. Нет, ради тебя и ради них. Я тружусь на благо всей нашей семьи. Я делаю это для всех нас!
— Ты делаешь это для себя. После того, что случилось, мы договорились, что защитим их, несмотря ни на что.
После того, что случилось. Они всегда повторяют это, когда имеют в виду то происшествие. Как будто мы не в курсе.
Все еще так свежо в моей памяти.
Чья-то рука в толпе… она хватает меня, оттаскивая от родителей. Нож у моего горла. Выстрелы.
— Прошло два года, сейчас все по-другому. Отбросы теперь находятся под жестким контролем.
— Это злит их еще больше, разве ты не понимаешь? А значит, делает очередную попытку вполне вероятной.
— Мы возьмем дополнительную охрану, да и полиция будет рядом. Подумай сам, что они могут сделать?
— Что угодно! Они способны на многое. Зачем подвергать мальчиков опасности?
Ее тон оставался дипломатичным.
— Мы не можем вечно содержать их в тепличных условиях, пойми это, Питер.
— Мы не содержим их в тепличных условиях, мы защищаем их, насколько это возможно. Привести их в гущу толпы диких озлобленных Отбросов — просто глупо. Глупо и опасно. И это не просто Отбросы; это цирк Отбросов. Самых отъявленных негодяев, каких только можно себе представить!
Но мать будто не слышала его.
— Там будут камеры наблюдения и тысячи людей. Потом все напишут об этом в Интернете, — она представила себе результаты посещения цирка, и в уголках ее рта заиграла еле заметная улыбка.
— Мы никуда не пойдем. Я категорически против.
Они склонились вперед, прожигая друг друга взглядом. Мать, как всегда, являет собой истинный символ власти: накрахмаленная белая блузка, дорогой синий жакет, безупречная короткая стрижка на рыжих волосах.
Отцу до нее далеко. Модная рубашка узковата, галстук повязан чуть криво, волосы на макушке заметно поредели.
Я задерживаю дыхание.
Прошло всего несколько секунд, и отец отворачивается.
— Делай, что хочешь. Делай все, что тебе угодно, — в его голосе одновременно слышится раздражение, покорность и признание своего поражения. — Ты все равно поступила бы по-своему!
Легкая победная усмешка возвращается на лицо моей матери.
— Ну, тогда решено. Готовьте свои праздничные наряды, мальчики, — ее голос так и струится сарказмом. — Мы идем в цирк!
Хошико
Вой утренней сирены вырывает меня из сна. Должно быть, я уснула не более часа назад, и теперь моя голова еще тяжелее, чем обычно. Возле меня на месте Греты осталась теплая ямка. Вероятно, она уже встала и вместе с остальной малышней помчалась в места общего пользования. Бог знает откуда в них берется энергия для игр и забав. Амины тоже нигде не видно — она отправилась в лазарет проведать своего пациента.
Я встаю в длинную очередь, протянувшуюся в столовую, беру свою порцию и вдруг замечаю впереди знакомую копну темных, кудрявых волос. Амина. Она уже здесь, в углу, в конце одного из огромных деревянных столов, которые заполняют все помещение.
Почти все места за столами уже заняты, но есть два свободных места напротив Амины. Она заняла их для нас с Гретой.
Я присаживаюсь на скамью и смотрю на поднос. Две таблетки витаминов, которые, как утверждают, содержат все необходимые нам питательные вещества, серая овсянка и стакан молока. Я не помню, когда в последний раз у нас было молоко. Амина криво улыбается.
— Не слишком радуйся молоку. Понюхай, прежде чем решишь попробовать.
Я склонилась над пластиковым стаканчиком. К горлу тотчас подкатила тошнота — молоко совершенно прокисло.
Амина смеется.
— Похоже, сегодня мы все будем страдать от жажды.
— Это не смешно. — Я хмуро смотрю на нее. Амина поднимает брови и оглядывается. Охранник проходит мимо стола, грозно оглядывая всех в столовой. Как только он отдаляется, Амина наклоняется вперед.
— Лучше смеяться, чем плакать. Помни, не позволяй им сломать тебя, — шепчет она.
К нам с подносом в руках осторожно направляется Грета. Сегодня она успела в последнюю минуту получить свою порцию. По сигналу ставни на раздаче закрываются. Тот, кто опоздал, уже не получит свою порцию «соблазнительного» угощения на завтрак.
— Как ты думаешь, сегодня у меня получится? — спрашивает она меня. Я точно знаю, что она имеет в виду. Мы работаем над четверным сальто, и Грета изо всех сил пытается выполнить его правильно, но пока ей не удается сохранять равновесие после приземления.