Она поднимается. Неужели она хочет встать на табурет? Именно так. Она уже стоит на нем. Такого просто не может быть. Как это ей удается?
Она вращается на одной ноге вокруг своей оси. Все вскакивают с мест, топают и хлопают в ладоши. Зал взрывается бурными аплодисментами.
Однако на ее лице нет улыбки, ее темные брови презрительно выгнуты дугой. Она так близко, что я вижу огонь в ее глазах. Опустив ресницы, она с ненавистью смотрит на толпу.
Я умолкаю.
Никогда раньше не видел ничего подобного. Я не могу оторвать глаз от ее лица. Я вижу, как она скосила свои миндалевидные глаза. Вижу, как они расширяются от ужаса. Вижу, как она соскальзывает назад. Вижу, как она падает…
Бен
Цирк приедет — только об этом все и говорили несколько недель подряд. Как только в Интернете и в газетах появляются рекламные объявления, по воздуху разносится практически ощутимое наэлектризованное волнение. Прошло более десяти лет с тех пор, как цирк приезжал на гастроли в Лондон. В прошлый раз я был слишком маленьким, и меня не пустили. Я потом вспоминал, как старшеклассники в школе без умолку трещали об этом на спортивной площадке, и все мы подтянулись туда, чтобы послушать их. Собралась большая толпа, и мы напрягали слух, чтобы расслышать их слова. Мне тогда было всего пять или шесть лет, но все, сказанное ими, до сих пор осталось в моей памяти.
— Это волшебство, — говорил какой-то парень. — Не поддельная магия, а самая настоящая. Там такое выделывают!
Среди них была одна девушка, и когда она вступила в разговор, ее глаза сияли.
— Это как сон, — призналась она. — Настоящая сказка.
В тот день, когда приезжает цирк, кажется, что каждый ученик нашей школы сразу после звонка идет на поля, чтобы посмотреть, как циркачи въезжают в город. Вот и в моей голове поселилась глупая фантазия, что мне тоже нужно туда отправиться. Но стоило мне повернуться к моему телохранителю Стэнли, деликатно застывшему в задней части классной комнаты, как губы его сжались и он покачал головой. Я точно знаю, что он имеет в виду: «Даже не думай об этом».
В машине, по дороге из школы домой, я спрашиваю о цирке своего брата-близнеца Фрэнсиса.
— Ты злишься из-за того, что мы не можем пойти и посмотреть, как в город въезжает цирк?
Он смотрит на меня, как на сумасшедшего.
— Зачем мне на это смотреть? Зачем кому-то наблюдать за тем, как в город въезжает кучка Отбросов?
Я не знаю, что сказать в ответ. Лишь пожимаю плечами и смотрю в окно.
Дома я даже не захожу на кухню, чтобы попросить нашу служанку Прию дать мне еды. Сразу поднимаюсь наверх, прямо в нашу домашнюю библиотеку. Отсюда открывается вид на много миль вокруг. Хорошо выделяется и главная дорога, та, что ведет в город. Вот где будет проезжать цирк.
Я заметил, что другие дети, несколько десятков человек, сидят на заборе, которым огорожены поля. Из моего окна видно гораздо лучше, но я бы предпочел быть там, с ними, поеживаясь от холода, сидеть на заборе и болтать ногами, и чтобы каждый раз со смехом из наших ртов вылетали облачка теплого пара.
Там все выглядит намного веселее. Похоже на настоящую свободу.
Очень долго ничего не происходит, но затем на вершине холма появляются четыре огромных грузовика. Из каждого выпрыгивают по шесть Отбросов и по охраннику. Люди начинают собирать высокие секции железных заборов, огораживая ими четыре поля. Они работают быстро и умело, и вскоре поля исчезают из вида.
Это делает происходящее еще более загадочным и непонятным. Если вы хотите заглянуть внутрь, то платите деньги, как и все остальные. Нет никаких бесплатных просмотров, если только вы не сидите здесь, рядом со мной. Впрочем, найдется не так много людей, чей статус позволяет им жить так же высоко над землей, как нашей семье.
Как только мужчины заканчивают работу, они запрыгивают обратно в грузовики и уезжают, оставляя детей таращиться на целые мили железных заборов.
Похоже, цирк будет воистину огромным, если займет все огороженное пространство.
Вскоре все успокаивается. Кому-то из детей надоедает слоняться, и они уходят домой пить чай. На их место приходят другие зеваки, а потом кто-то снова возвращается, но никаких признаков самого цирка все еще нет.
Я не спускаюсь на обед, и поэтому Прия приносит мне еду наверх на маленьком подносе. Однако я едва прикасаюсь к тарелке. Слишком уж занят, вытягивая шею и выглядывая наружу из окна.
Наконец, я замечаю, как сверкающая процессия карабкается на вершину холма.