«Ребята, может, не стоит?»
«Иди, Алена, не шурши!», – презрительно бросил Макс и вытер своим рукавом пот со лба.
На кухню зашел Мишка и стал смеяться.
«Ну, что ты такой дурак-то? Что ж ты все на одни и те же грабли?»
Все молчали. Мы решили уйти. Видимо, мне надо было подойти и что-то сказать Володе, вытереть ему кровь, но я вдруг подумала – почему вдруг я? Что, больше некому? Я в этот момент ненавидела Вову за то, что я испытывала чувство вины. Это похоже на то, как ты, жутко уставший и дремлющий на сиденье в маршрутке, видишь краем глаза тяжко взбирающуюся по ступенькам бабушку, которая вот-вот рассыплется от старости и болячек, и понимаешь, что тебе нужно уступить место… обязательно и беспрекословно, иначе тебя осудит общество, но тебе не хочется этого делать совсем и ты ненавидишь эту бабушку за ее старость, а себя за свою нерешительность. И так и сидишь до конечной, притворяясь спящим. Я не подошла к Володе.
«В лес пойдем прогуляться?»
«Да, малыш».
Он улыбнулся, а я подумала – не спешу ли я с такими обращениями? Да какая разница! Этот дивный вечер больше не повторится, ничего не повторяется. Завтра этот день будет вчерашним, поэтому надо жить сейчас, пока оно есть, чавкающее, звонкое, яркое сегодня! И я в нем делаю то, что хочу. И сейчас я хочу любить.
Мы вышли и направились в лес. Тропа одна, заблудиться невозможно. Потом пошел снег. Такие аккуратные, маленькие снежинки. Это было так романтично и странно, будто кто-то по одному мановению руки запустил этот снег в кадр, и сейчас в крупный план войдут наши руки, потом лица, потом снежинки, падающие на наши ресницы…и соприкасающиеся носы. Словно это фильм. Обычно в такие моменты мама закрывала ладонями мои глаза и переключала канал. Мы остановились у дерева, он убрал волосы с моего лба и заправил их в шапку, притянул к себе и стал жарко целовать. Казалось, между нашими лицами образовался пар, а я, словно снегурочка, сейчас превращусь в лужицу. Юра резко отпустил меня и сказал: «Чем я тебе так понравился?»
Я растерялась и пожала плечами. Потом уже через минуту я могла начать перечислять все его достоинства, всю его притягательность, его природное обаяние и магнетизм, но это уже было некстати, потому что он начал говорить:
«Не знаю почему, но мне кажется, что мне не хватает уверенности в себе. Я видимо поэтому и стал баскетболом заниматься. А потом мама мне всегда говорила, что наукой надо заниматься, быть, как отец. Что настоящего мужика кормит его мозг, а не руки. И руками себе ты только могилу роешь. У меня это вызывало такое чувство противоречия. Папа мой невысокий, худой… в очках. Я никогда не видел, чтобы он отжимался. Когда у нас дома что-нибудь ломается, он звонит мастерам. Когда был ремонт дома, он даже люстру сам повесить не мог. И как его наука помогла ему в жизни? Никак. Кроме стен универа, нигде она не пригодилась. Я видел, как маме неловко за него. Она им могла восхищаться только в узких кругах, но в быту она всегда делала вид, что ее это не волнует. Но волнует, поверь. Поэтому я на трудах пытался научиться всему, чтобы мама видела, каким должен быть мужик… и перестала приводить мне в пример папу. Потом и спорт. Ведь здорово, когда перед тобой крепкий мужчина, а не плюгай какой-то… который своего рюкзака поднять не может».
Я подумала, что так нельзя говорить о родителях. Но потом вспомнила, как я отношусь к своим… и как меня порой бесит папина надменность и маска величия, которую он носит перед другими людьми, которые ниже его по статусу. Как он пренебрежительно смотрит на официантов, курьеров, таксистов. Особенно на тех, кто в возрасте. Однажды он сказал официанту лет 30-ти, который принес ему счет:
«Держи чаевые. Поживешь хоть день, как белый человек».
Он положил туда пять тысяч. Мне было так стыдно за него. Я видела, как он обидел этого мужчину. Ведь никому неизвестно почему он работает на разносах. Может, он оставил все имущество детям от первого брака и сменил место жительства и начал все сначала? Кто вообще это может знать? А может, ему просто это нравится? Может, тут в элитном ресторане, если несколько человек оставят ему на чай такую же сумму, то за вечер он получит зарплату, которую получает за месяц офисный клерк? Боже, как я боюсь вырасти и начать судить людей. Как я не хочу надевать ни на кого обличающих шапок, вешать ярлыки.