— Генерал… если не расслабиться, можно сломаться.
— Все хорошо, — Адам сжал кулаки.
— Разве у тебя нет никого, с кем можно поговорить…?
— Нет. Как я и сказал, все хорошо.
— Ты такой напряженный, — она потерла пальцами его грудь.
— Сложно принимать решения, когда на кону человеческие жизни, — выпалил он прежде, чем одумался и закрыл рот.
— Мой дедушка был фермером старой закалки, — начала Либерти с нежной улыбкой. — Он всегда говорил мне, что самое темное время перед рассветом. И если подождать еще немного, взойдет солнце.
— Но он не оказывался посреди инопланетного вторжения, не так ли?
— Нет, не оказывался, — изогнув полные губы в улыбке, Либерти протянула руку и коснулась волос Адама.
Он давно не вспоминал о них. Вопреки военному регламенту они отрасли и ниспадали до воротника. Адам знал, что в его каштановых прядях прибавилось седины.
— Я могу тебя подстричь, — предложила Либерти.
Было приятно получить личное предложение. Уже больше восемнадцати месяцев он не беспокоился о себе и уж тем более о чем-то настолько тривиальном, как прическа.
— Спасибо. Когда мы будем в безопасности…
— Нельзя все откладывать до тех пор, пока мы не будем в безопасности, — Либерти отстранилась от него. — У тебя может быть еда, вода и воздух, но они не так уж важны, если ты не живешь, — на ее лице промелькнула мрачность и моментально исчезла. — Не забывай жить, генерал.
С этими словами Либерти ушла.
Она не ошиблась, вот только Адам был реалистом. Лидер должен жертвовать своими потребностями, чтобы его подопечные получали то, чего заслуживали. Он не мог позволить себе жить, дружить с людьми по другую сторону грузовика, не мог выпивать с ними, смеяться и любить. Поскольку ему, возможно, придется бросить некоторых из них ради спасения остальных. Или послать кого-то на смерть, чтобы защитить весь конвой.
Адам не мог позволить себе такую роскошь, как радости жизни.
Но он собирался удостовериться, что его люди выживут.
Адам посмотрел на свои часы. Стекло «роликса» треснуло во время вторжения, но циферблат по-прежнему прекрасно работал.
Пришло время снова отправиться в путь.
Глава 17
Хантер подпрыгнул, грохоча на кочках. Ухватившись за сидение, Клодия приспособилась к жесткой поездке. Черт, БТР был спроектирован для бездорожья. Некоторым другим машинам приходилось куда тяжелее. Клодия посмотрела через лобовое стекло. Всего лишь узкая ухабистая дорога и деревья.
У Клодии бешено колотилось сердце. Конвой беспрепятственно выбрался из тоннеля, сбежал от хищников и теперь направлялся к Йеррандери. Еще немного, и горы будут позади.
Мучительно медленное путешествие, но люди справлялись. Обернувшись, Клодия увидела ноги Шоу, занявшего свое место за малокалиберной пушкой.
Она похлопала его по голени.
— Хищников не видно?
— Ни намека, — наклонившись, он покачал головой.
— Хорошо, — Клодия надеялась, что так будет и дальше. Ей не давали покоя мысли об Охотнике, но она отгоняла их.
— Мне нравится, когда ты сидишь у моих ног.
От насмешливого комментария Шоу у нее дрогнули уголки губ.
— Ближе тебе и не светит, Байрд. Наслаждайся.
Хантер подскочил на ухабе, и Круз по-испански выругался. Вскоре машина выровнялась.
— Итак, — начал он, — вы теперь официально вместе?
Все в машине посмотрели на них, и Клодия покраснела, что было ей совсем не свойственно.
— Понятия не имею, о чем речь, — откашлялась она.
Круз рассмеялся, и даже Маркус с Ридом хохотнули. Гейб — по обыкновению молчаливый — покосился на нее и выгнул бровь.
— Когда мы превращались в идиотов, ты давала нам советы, как завоевать любимых женщин, поэтому теперь пришла наша очередь помочь тебе, — сказал Рид.
— Я давала вам советы, потому что от тестостерона у вас отказывали мозги. Вам нужен был женский взгляд. Шоу не женщина. Его прочитать так же просто, как огромную книгу солнечным днем.
— Эй, — Шоу подтолкнул ее ботинком. — Ты назвала меня простаком?
— Вряд ли, — фыркнула Клодия. Тем не менее, с Шоу она знала, на что подписывалась. Хороший человек, сбегавший от боли прошлого.
— Значит, ты положила конец его страданиям? — спросил Маркус.
— Его страданиям? Он прыгал по койкам всех выживших женщин на базе и едва ли при этом страдал.
— Он страдал, — спокойно настоял Маркус.
Подняв взгляд, Клодия обнаружила, что Шоу наблюдал за ней.
— Я люблю Клодию Фрост, — смело заявил он.