В зал вошла группа людей, и цикадный треск старушек прекратился. Экскурсию вела Валерия Станиславовна Аросева, старший научный сотрудник отдела фондов. Бабушки-смотрительницы, к сожалению Лученко, разлетелись, как потревоженная аплодисментами моль. Тогда Вера переключила свое внимание на вошедших. Она сразу уловила, что экскурсия проводилась для группы менеджеров какой-то компании. «Интересно, — подумала Вера, — это руководство ринулось повышать культурный уровень сотрудников или они сами?..»
Экскурсию Аросева всякий раз проводила по-разному. Под настроение. Вот сейчас ей вздумалось начать с цитаты из Жванецкого: «Я думал, музей как музей. А это не музей, а хуже забегаловки: горячего нет, один сыр и кофе. В Третьяковке хоть солянка была, а на вернисаже одна минеральная. Нет, думаю, тут не отдохнешь… А воскресенье проходит».
— Так что если кому-то из вас кажется, — улыбнулась Аросева, — что он тут зря теряет время, не надо стесняться — можете идти в кафе, в парк, погулять. Искусство — оно требует работы души. Остальных я познакомлю с художниками, без чьего искусства наше существование было бы менее интересным. Они своими полотнами дают некую матрицу наблюдения и понимания жизни. Возможно, благодаря рассказу об этих картинах и художниках вы тоже что-то откроете для себя…
После такого вступления менеджеры заулыбались, расслабились и перестали стоять напряженными столбиками. А Лера начала с исторической информации, потом неспешно стала показывать картины и так, шаг за шагом, продолжала зажигать интерес в равнодушных посетителях.
Лученко сразу поняла, что перед ней профессиональный экскурсовод. Благодаря точным словам Аросевой картины превращались из предметов заполнения зала в живые легенды. Она словно накрывала слушателей драгоценной радужной тканью, незримыми нитями ассоциаций и историко-культурных параллелей. И становилось так приятно понимать, что все в мире связано между собой порой странными, но глубинными связями. И сложный язык искусства вдруг становился ясным и понятным. Слова экскурсовода превращали искусство в игру, которая дразнит человека в каждом возрасте по-разному, предлагая принять разные правила и разных художников. В юности нас увлекает эпоха Возрождения, романтическая живопись Сандро Боттичелли. Позже, взрослея, мы обмираем от фантасмагорических образов Эль Греко или страстных картин Гойи. А в зрелые годы открываем неброскую красоту кисти Дюрера, нас начинает интриговать живопись Босха…
В это время тишайший музейный телеграф уже сообщил кому надо о том, с какой именно фразы начала работу с группой старший научный сотрудник Аросева. И кто надо уже спешит, торопится из кабинета, чтобы застукать подчиненную на месте нарушения музейных норм.
К Лученко подошла Люсьена Баранова вместе с женщиной начальственного вида.
— Вот, — прошептала Люська, — замдиректора по научной работе Римма Карповна Лобоцкая, а это эксперт фирмы «Игра» Вера Алексеевна Лученко.
Баранова умчалась, Лобоцкая кивнула Вере, окинула ее острым взглядом и, отвернувшись, отошла в сторону. Вера увидела диктофон в ее руке и усмехнулась: ай да тихий музей!.. Да ведь здесь кипят нешуточные, прямо шекспировские страсти! Понятно, женский коллектив лишь слегка разбавлен пожилыми мужами. На лице Риммы Карповны крупными плакатными буквами была написана нелюбовь к Аросевой, замешенная на вечном чувстве зависти. То, что дано Валерии просто как воздух, которым она дышит, у Лобоцкой присутствует с обратным знаком. Лера красива неброской акварельной красотой, которая по-настоящему становится заметна во время разговора с ней. Римма — некрасива броской некрасивостью. На лице у нее выступают квадратная нижняя челюсть и острый нос. Все остальное впадает внутрь. Глубоко сидят глазки невнятного цвета, рот тонкий и безгубый, а редкие волосы — всегда в виде начеса для придания видимости густоты.
Она представить себе не могла, чтобы красивая и умная Валерия не стремилась подняться по такой желанной карьерной лестнице. И никогда бы не поверила, скажи ей Аросева, что карьера ее нисколько не привлекает. Значит, Аросева — потенциальная угроза! И потому Лобоцкая стояла за углом Испанского зала с диктофоном наперевес и записывала каждое Лерино слово.
Валерия продолжала экскурсию.
— Чего же мы все-таки ждем, попадая в музей? Какие надежды возлагает наша душа на всемирные шедевры? С какими ищет встречи впервые, с какими общается по десятому разу? Писатель Федор Михайлович Достоевский говорил, что русскому человеку необходимо всемирное счастье, чтобы успокоиться. Не оспаривая великого писателя, все же хочу заметить: для счастья одним нужен покой, а другим — беспокойство. И то и другое можно найти в картинах великих художников. Дело в том, что у каждого из нас свое видение искусства. Свои шедевры, обладающие магической властью над душой. Выскажу крамольную мысль, что это не мы выбираем картины, которые наполняют нас своим светом, а они сами выбирают нас, зрителей. Они сами решают — для кого стать жизненной энергией, кого удивить или озадачить, а кого и отправить восвояси ни с чем.