Что бы она сказала, узнай она, что Кадир похитил Грету? Меня так и подмывает сказать ей правду, но в данный момент мне лучше не злить Кадира.
— И еще кое-что, — говорит Лора. — У нас есть только одна попытка, чтобы все делать как следует. Мы должны сокрушить Вивьен Бейнс, сбросить ее с пьедестала. Нам нужно произвести фурор, чтобы все говорили о тебе, а не о ней. Большинство людей на твоей стороне, поэтому они тебя сразу узнают, тем более что ты такая красавица. Ты — звезда цирка, по крайней мере, была ею в недавнем прошлом. Важно, чтобы ты произвела впечатление, и нам кажется, что это получится еще лучше, если ты будешь соответственно выглядеть. Только не пугайся, — смеется она. — У меня для тебя подарок.
С этими словами она распахивает большой стенной шкаф и жестом приглашает меня заглянуть в него.
Внутри висит костюм. Мой старый, черный костюм Кошки. Тот самый, благодаря которому я получила свое прозвище. Тот, в котором я всегда бывала на высоте. Я делаю шаг вперед. На черной ткани переливаются крошечные блестки, весело подмигивая мне.
— Откуда он у вас? — спрашиваю я, нежно поглаживая ткань.
Лора лукаво улыбается:
— Долго объяснять. Мы знали одного человека, который в свою очередь знал другого человека, который тоже кого-то знал. Ну, так как? Согласна в нем выступить?
Я киваю:
— Наверное, да, если вы думаете, что это поможет.
Я смотрю на костюм, и меня охватывает странное чувство. Я как будто вот-вот выйду на арену, чтобы исполнить мой номер.
В некотором смысле так оно и есть.
— Не буду тебе мешать, — говорит Лора. — Как я уже сказала, можешь не спешить.
Она оставляет меня одну. Я осматриваюсь по сторонам.
Туалет сверкает чистотой, туалетная бумага белая и мягкая, такая, как я люблю. Я ни разу не была в душе одна. Я вхожу в огромную кабину и поворачиваю ручку до тех пор, пока на меня из двух отверстий в стене не обрушивается вода. Я тотчас отскакиваю. Вода холодная. Впрочем, вскоре она уже становится горячей. Горячие, тугие струи. Я становлюсь под них. Вокруг меня вскоре образуется облако пара. Струи воды стучат по моей голове. Я откидываю ее назад и подставляю воде все тело. Как же это приятно! Каждая клетка во мне буквально поет.
А вот и гель для душа. Я выдавливаю его себе на ладонь и намыливаюсь до обильной пены. Стекающая с меня вода коричневая и мутная.
Я готова простоять под душем целую вечность.
Нет, так не пойдет, укоряю я себя. Каждую секунду, пока я стою здесь и блаженствую, Грете угрожает опасность. Я выключаю душ и наскоро вытираю волосы мягким, пушистым полотенцем.
Затем сажусь перед гримерным столиком и смотрю на себя в зеркало. Я уже забыла, когда делала это в последний раз. Месяцы, проведенные в бегах, наложили отпечаток на мое лицо. Теперь оно изрядно осунулось. По крайней мере, в цирке нас более-менее регулярно кормили. Щеки впали, скулы выпирают. Вид совершенно нездоровый, в глазах застыл страх, что давно поселился внутри меня. Страх за Грету. Страх за Бена.
И все же я это сделаю. Причем сделаю так, как надо.
Интересно, где сейчас моя бывшая гримерша, Минни? Что она делает в эти минуты? Я беру в руки кисточку и начинаю превращать себя в звезду цирка.
Бен
— Давай сюда, — нетерпеливо приказывает Сильвио Сабатини. — Садись и присоединяйся к игре. Одному мне не будет так весело!
— Ты с ума сошел? — спрашиваю я. Более глупый вопрос я, конечно, не мог задать.
— Я так и знал, — театрально вздыхает он. — Я ведь вижу тебя насквозь, изучил как никого другого! Я так и знал, что ты откажешься. И я подумал про себя: ладно, пусть отказывается. Пусть просто сидит и смотрит. Сегодня вечером он примет участие в шоу. Так пусть же насладится своим последним днем в роли зрителя, — говорит он и улыбается мне. — В конце концов, ты еще подросток — а они главная целевая группа нашего рынка.
Я смотрю на дверь. Она заперта. Я снова смотрю на Сильвио. В кои-то веки в его руках нет трости. Одной рукой он сжимает джойстик, другая лежит на кобуре пистолета.
— Прекрасно, — говорит он, и его рот растягивается в глумливой ухмылке. — Веселье начинается! Можешь называть это паранойей, но я бы не хотел сидеть спиной к такому дикому и жестокому преступнику, как ты, Бейнс. Я вынес для себя малоприятный урок: ты должен постоянно быть у меня перед глазами.
Он указывает на середину ямы, из которой торчат острые зубья.
— Залезай в самую середину.
— Ни за что, — отвечаю я и со злостью смотрю на него.
Он снова вздыхает:
— Твои героические протесты уже надоедают. Ты здесь никто, Бенедикт, надеюсь, ты уже это понял. Ты не можешь со мной торговаться. Если ты не выполнишь мою просьбу, я тебя пристрелю. Вернее, сначала я пристрелю его, а потом тебя.
Он поднимается со стула, вынимает пистолет и лениво нацеливает его на Иезекиля, сжавшегося в комок посередине паутины.
— Ты не убьешь его до премьеры, — произношу я и делаю шаг навстречу Сильвио.
— О, Бенедикт! Я знаю тебя, как облупленного. А вот ты совершенно не знаешь меня. Конечно, я его убью! Тут в цирке масса детишек, которые займут место Мухи. Согласен, многим из них не хватает его ловкости, но какая Чистым разница, если Мухе все равно не светит остаться в живых! Для Чистых чем больше Отбросов погибнет на арене, тем лучше. Особенно это обожают парни твоего возраста. Что же касается тебя, то если я о чем-то и мечтаю, так это прострелить тебе твою вторую ногу. Может, мне стоит посадить тебя туда вместо него. В конце концов, твоя мать завещала тебя мне. Впрочем, нет. Пожалуй, мне лучше придерживаться плана А — будет обидно, если я этого не сделаю.
Он целится в Иезекиля.
— Мое терпение на исходе.
Что же мне делать? Он прав. Все козыри в его руках, в том числе заряженный пистолет.
Я осторожно пробираюсь сквозь лабиринт остро заточенных зубьев. Они стоят так тесно, что я едва могу протиснуться между ними. Вблизи они кажутся еще острее и опаснее. Может, если Иезекиль сорвется вниз, я смогу поймать его прежде, чем он упадет на них.
— Я давно уже подумывал об этом аттракционе! — кричит мне Сильвио. — Я сто лет ломал голову над тем, как сделать цирк более интерактивным, чтобы Чистые ощутили себя его частью. В моей оригинальной задумке были задействованы Хошико и Грета. Когда Хошико поймают, я надеюсь уговорить твою мать, чтобы ее, перед тем как повесить, на какое-то время передали мне. Было бы просто здорово хоть ненадолго вернуть ее в цирк. Это наверняка привлечет сюда целые толпы!
Я пытаюсь противостоять его насмешкам, пытаюсь сохранять барьеры, которые возвел против него. Но с каждым мгновением это дается мне все хуже. Тем более что речь теперь не обо мне, а о Хоши. Он рассказывает мне, что намерен с ней сделать, говорит мне, как убьет ее. Я крепко сжимаю кулаки. С каким удовольствием я сомкнул бы пальцы на его тонкой белой шейке! Я готов переломить его пополам.
Он откидывается на спинку стула и начинает передвигать паука. Сначала он посылает его вперед. Паук на восьми механических ногах торопится к Иезекилю. Снизу мне видны лишь руки и ноги мальчонки, когда он пытается увернуться от паука.
Сильвио спрыгивает со стула и вводит в игру второго, перерезая Иезекилю путь к отступлению. Тот разворачивается и спешит в обратном направлении.
Сильвио переходит к третьему стулу, чтобы перехватить Иезекиля с помощью другого паука, снова вскакивает и бежит к четвертому.
— Нет, ты только представь себе, как весело будет, если сразу ввести в игру все двенадцать! — кричит он мне. — Битва умов, битва самолюбий! Который из них поймает его первым? Который из них собьет его вниз? Согласись, что он хорош. Как будто создан для того, чтобы работать под самым потолком. Я всегда это говорил. Кто бы знал, что твоей подружке так быстро найдется замена! Не знаю даже, почему я не пустил ее в расход еще несколько лет назад! О боже! — Сабатини перебегает к следующему стулу и, передвинув по паутине паука, спешит к шестому. — Не могу дождаться сегодняшнего вечера!