Как загнула-то! Роберт даже подавился коньяком от эпитета, коим мама наградила орден Инквизиции. Это с каких пор он святой-то?
А Клоду хоть бы хны. Сидит весь такой из себя потрясный, улыбается, кивает в нужных местах и выглядит польщенным.
— В таком случае, я хотел бы сделать особый упор на другое, не менее почетное звание молодого человека вашей дочери, миссис Оплфорд. — где они практикуются в этих речах? Серьезно, на какие именно курсы они ходили?
— Ой, да что вы говорите? — наигранно всплеснула маменька руками, кинув на меня внимательный взгляд. Разговор об этом нам еще предстоит… — Каролина, как ты могла скрывать от меня этот факт? Впрочем, о ком речь… Знаете, Каролина такая скрытная, что с родной матерью не делиться тайнами! Вот как же нам повезло, что хоть ее молодой человек такой хороший мужчина, да, дорогой?
— Безусловно, дорогая. — отозвался папенька несколько растерянно. — Вот только шоу…
— Можете не беспокоиться насчет этого пустяка, — отмахивает Клод, слегка склоняя голову. — Каролина продолжит участвовать в шоу с поправкой на новые обстоятельства. В случае ее победы, а ваша дочь достойна ее, Роберт отказывается от любых претензий на Каролину, предоставляя ей право абсолютного выбора.
Я молчу, киваю, и снова молчу. Родители перебрасываются очередными ничего не значащими фразами, выражая восторг от заявления Клода, а я уже вижу подсчеты в их глазах. Конечно, ведь перед родом Оплфорд теперь такие возможности открываются. Восторг просто.
Но все прошло очень даже хорошо. Серьезно! Я вот внутренне готовилась к чему-то неприятному, но напряжение после слов Клода было столь незначительное, что я непроизвольно выдохнула. Впрочем, ненадолго. Когда все стихли и заняли свои места, я наконец смогла напомнить о главной теме. Но родители морщатся, видимо, причина их приезда действительно кроется в чем-то очень неприятном. Даже я начинаю нервничать, наблюдая за тем, как мама сжимает руки.
— Мы можем обсудить это наедине, — предлагаю я, окидывая родителей напряженным взглядом. Но отец отводит глаза в сторону, чего за ним в принципе не водилось.
— В этом нет необходимости, — произносит он. — тема вскоре всплывет во всех СМИ. Поэтому роду Арчибальд и тебе, Каролина, стоит услышать это с нашей точки зрения.
— До того, как журналисты дадут этому происшествию название и примутся перетирать подробности до костяной пыли. — закончила мама, вскинув на меня пронзительный голубой взгляд.
— В чем дело? — усмехнулась я. — Тетушка в очередной раз сделала неудачную пластическую операцию? В прошлый раз из-за этого инцидента тоже было много шумихи, однако по моей репутации событие никак не ударило. Неужели в роду Оплфорд могло произойти что-то значительнее этого?
— Могло, — кивнул отец, не оценив юмора. — и это касается непосредственно тебя, Каролина. Поэтому твой оптимизм имеет все шансы рухнуть.
— Знаете, если бы вы перестали ходить вокруг проблемы и решились обозначать ее, то у меня было бы больше шансов быстрее разобраться в происшествии и найти пути решения. — пожала я плечами. — Или сделать хоть что-то, чтобы последствия не оказались колоссальными.
— Дорогой, Каролина взрослая девочка, — вздохнула мама. — она все равно должна была бы узнать об этом. Понимаешь, доченька…
Дело плохо. Если уж мама назвала меня доченькой, то самое время искать куда бы закапаться лет так на сто. А лучше двести — для надежности.
— Не понимаю. — честно призналась я, обведя взглядом собравшихся. Но и у тех выражение лиц были далеки от просветленных. А значит не я одна не в курсе происходящего здесь.
— Это не так уж и легко объяснить… — начала мама издалека, вложив ладонь в руку папы.
— Ты приемная. — выдал папенька, заслужив неодобрение мамы в виде яростного шипения. — Мари, как ты уже заметила, Каролина взрослая девочка, не нужно ходить вокруг да около. Пластырь нужно сдирать разом.
— Наш ребенок не пластырь! — взбесилась вдруг мама, подскочив на ноги. — Тебе всегда было плевать на психологический комфорт Каролины!
— Предлагаешь обсудить этот вопрос сейчас? — спокойно вопросил папа, взглянув снизу-вверх на нервно кусающую губы маму.
— Да какая теперь разница? — вздохнула она, махнув рукой и отвернувшись в сторону окна.
А я? Я сидела и пыталась…осознать.
Как-то заторможено до меня дошло значение этого слова. Но, когда осознание страшного слова, побуквено ударяясь о мозг, всплыло в памяти, я только раздраженно дернула плечом. Не то определение…А потом до меня дошло, что второго значения нет. Приемная — это значит, что я не родная дочь.
— А как же семейное сходство? — вопросила я как-то безразлично, сама поразившись своему тону.
Потому что хотелось вскочить на ноги, в процессе маша руками и всем видом выражая недоумение, перетекающее в один единственный вопрос: «Какого черта?!».
Картина собственной жизни пошла мелкими трещинами прямиком в центре, расползаясь некрасивыми линиями по периметру. Как если бы зеркало, в котором я отражаюсь, кто-то разбил одним уверенным движением. Ты приемная. И осколки в каждую из сторон, некоторые, особенно острые, впиваются в лицо, заставляя в ужасе кричать.
Но это все мысленно. В реальности же я словно потухла, только спину выпрямила неестественно сильно, отчего она неприятно побаливала. Да еще и ощущение чужой руки, сжимающей мои пальцы, напоминало о том, что это не бредовый сон, мне не послышалось, и я не задумалась о своем, представив худший исход событий.
А мир медленно летел к чертям, заставив перед глазами повиснуть белесую пелену, а окружающий шум слышать сквозь прочное препятствие. Как если бы я закрыла уши или с головой ушла под воду.
Только был ли этот шум? Собравшиеся молчали. А я кричала. Мысленно.
Кажется, именно в такие моменты нужно радоваться умению держать лицо.
— Имеешь ввиду голубые глаза? — как-то странно усмехнулся отец. — Поверь, цвет твоих глаз не имеет никакого отношения к наследственным генам Мари. Просто голубоглазый младенец выглядел так мило и беззащитно, что мы приняли решение взять именно тебя.
Взять. Как товар в магазине. Так и представляю: «Дорогая, посмотри какой симпатичный ребенок, свеженький еще. Производитель гарантирует качество продукта…тьфу, младенца». А затем они просто купили меня, оплатив кредиткой мое право на существование.
Наверное, удобная это штука — усыновление. Пришел, выбрал посимпатичнее, подписал бумаги и вот, детёныш твой. А главное вернуть можно в любой момент. Красотища!
— А мимика, жесты, манеры — это все переходящее. — продолжил оте…а отец ли? Могу ли я его так называть? — Ты просто переняла наши привычки, которые заставили окружающих действительно видеть в тебе наши черты.
Отыскав где-то на дне пустой себя остатки сил, я перевела взгляд на него. Светлые волосы, бакенбарды, дуратская борода, считающаяся сейчас в светском обществе модной, надменный взгляд и холодная выдержка истинного аристократа. Просто образец отстраненности и самолюбия.
Только вот еще пару минут назад я воспринимала все это как родное, обычное, привычное. Родители же, так что надменность можно и потерпеть. А теперь? Расстояние между нами словно выросло до нескольких миллионов световых лет, отделив нас друг от друга. И больше не казался этот мужчина родным, скорее пугал своей неожиданной чуждостью.
А взгляды собравшихся были обращены на меня. Сэр Аньелли напряженно вглядывался в мое лицо, пытаясь отыскать что-то только ему ведомое. Мистер Арчибальд в задумчивости оглядывал меня, наверняка размышляя над тем, кого приволок на шоу. Естественно, если эта история с удочерением всплывет в СМИ, меня нужно будет самым наибыстрейшим образом вышвырнуть с проекта. Ведь может пострадать репутация Роберта. А вот сам наследник рода Арчибальд глядел на меня с сочувствием и некой злорадной удовлетворенностью косился в сторону Клода.
Клода…
Маршал Инквизиции на меня не смотрел. Глядел в задумчивости куда-то поверх головы, в сторону. Только меня притянул к себе ближе и успокаивающе, механически поглаживал мою руку.