Мелькали смазанные тени теннисного корта, деревьев, скамеечек и фонарей, перилл и лестниц. А я положила голову на плечо к Арчи и просто наслаждалась мирной тишиной внутри, сменившей ломанную пустоту. И мерный шаг, легкое покачивание, ворчливое бубнение Арчи — все это успокаивало.
Очнулась и сообразила, что должна была ответить я только тогда, когда заприметила дверь своих апартаментов. И как только узнал, где я живу?
— Спасибо, — искренне прошептала я.
— Не благодари, — пожал плечами Арчи после того, как поставил меня на ноги и постучал в дверь. — мы же не чужие люди. Тебе было плохо, я не мог пройти мимо.
Не чужие, да…
Все же трудно считать чужим человека, с которым так долго был вместе. И не просто общался каждый день, а жил: засыпал и просыпался, делил ванную комнату, готовил ужины, потому что днем мы все-таки предпочитали есть в специальных заведениях, а готовка была скорее хобби, смотрел фильмы, а потом слезы мне сам вытирал после особенно трогательных моментов. Мы стали другими за то время, что провели порознь, но чужими не были. Это точно.
Дверь отворилась, залив приглушенный мрак ночного коридора ярким светом. Мелькнул большой силуэт, кажется, недовольный чем-то. Разбираться о причинах плохого настроения Джейсона сил не было, поэтому в очередной раз поблагодарив и пожелав хорошей ночи Арчи, я просто прошлепала в свою спальню, рухнув на кровать прямо в одежде.
К черту все и всех. Кроме Арчи. Он герой.
***
Утро застало меня запахом свежего кофе, прохладным воздухом и адской головной болью. Скинув с себя одеяло, несколько секунд смотрела в белоснежный потолок в попытке собраться с мыслями и заставить себя подняться с кровати, обнаженной кожей ощущая порывы ветра из распахнутого окна.
В голове крутились сотни мыслей, но как-то отстраненно, словно доносясь издалека. Вчерашние новости, ошарашившие меня, сегодня показались словно из сна. Ощущать себя совершенно пустой и потерянной мне никогда не нравилось, но и заставить себя что-то делать я не могла чисто морально.
С одной стороны, не хотелось ворошить это осиное гнездо. Достаточно было того, что впереди предстоял суд, на котором я должна буду столкнуться с биородителями. К ним у меня был всего два вопроса: «Почему меня отдали?», «Зачем сейчас подают в суд и требуют опеки?». Времени прошло так много, что смысла что-либо менять уже нет.
Я бы поняла, если бы мне было лет шесть, тогда да — можно было бы попробовать. Но я уже взрослая, сформированная личность с устоявшимися взглядами на жизнь. И если ребенок воспринял бы появление вторых родителей с легким непониманием, но осознанием будущих приключений, то у меня, на данном этапе, нет никакого желания контактировать с ними. Жизнь состоялась и без участия тех, кто избавился от меня, сдав в приют.
А с другой стороны, была странная, исключающая первый аргумент, жажда выяснить все. Хотелось знать о другой стороне моей жизни. И двумя вопросами ограничиваться я не собиралась. Возможно, стоит просто нанять для этой цели частного детектива, который и выяснит о моих биологических родителях все. Или лучше уйти в глухую оборону?
Да еще и родители, молодцы такие. Всю мою жизнь скрывали правду!
Интересно, не из-за этого ли меня отдалили от семьи? Пансионат — дело хорошее, никто не спорит, но обычно дети родов, обличенных властью, воспитываются на дому, со специально подобранными учителями. Меня же держали в стороне.
Ладно, я действительно приложила некоторые усилия к тому, чтобы как можно реже контактировать с родом Оплфорд. Но это было в зрелом возрасте, когда я осознала, что с родителями у меня нет ничего общего. До того же я никак не препятствовала общению с семьей.
Как же сложно!
В голове что-то неприятно пульсировало, отдавая мерной дробью. Настроение было соответствующее физическому состоянию. Мне бы выпить.
Факт собственной обнажённости дошел до меня как-то заторможено. Но я точно помнила, что вчера уснула в одежде, только обувь снять и удосужившись, а потому выходило, что вот эта прохлада на коже — ненормально. Радовало одно: на мне пристутствовала рубашка в сине-белую полосочку.
Видимо, тот человек, что переодевал меня, делал это действительно из благих намерений, а не воспользовался моим состоянием. Следом появился весьма насущный вопрос: убить Джейсона или простить? А в личности того, кто совершенно беспардонно меня раздел, сомневаться не приходилось. Ну кто еще мог сделать это, учитывая, что в мои апартаменты посторонним хода нет? Только рыженький инквизитор и остается. С одной стороны, конечно, позаботился. Спасибо ему. А с другой, он же раздел меня в бессознательном состоянии, то есть, я даже возмутиться такому произволу не могла. И это уже повод дать в глаз.
Ну хоть на строевую подготовку не вызвал, и на том спасибо.
С тяжелым вздохом подняв себя с кровати, направилась в ванную комнату. Горячий душ — это определенно то, что нужно после сложных для психики новостей. А запах кофе, доносящийся из гостиной, окончательно излечит. Ведь, что может быть лучше для поднятия духа, как не приятные бонусы для тела?
Выходя, даже волосы укладывать не стала, пусть прямыми остаются. В конце концов, у меня тоже может быть выходной. Натянув ту же рубашку, пошлепала необутыми ступнями по полу прямиком в гостиную, откуда веяло умопомрачительным ароматом.
В гостиной действительно был завтрак, только к нему, видимо, в качестве приятного бонуса, прилагался еще и Клод. Сидел в своем идеальном костюме за столом, неспешно пил кофе и что-то внимательно изучал в планшетном сенсоре. Заметив краем глаза столбцы с бегущими строками и диаграммы, решила, что это по работе.
— Доброе утро, — растерянно поздоровалась я, занимая место напротив и одергивая рубашку ниже. Зря, на самом деле. Потому как сверху вырез становился больше. Спешно застегиваю верхние пуговицы практически под самое горло. И пусть Клод уже видел все, что мог, когда принес меня к Илдвайну, все равно неловко. — я думала, ты вчера улетел.
— Собирался, — не стал спорить Клод, подняв на меня тяжелый взгляд.
Кто-то сегодня тоже не в настроении.
— Почему не улетел? — осторожно вопросила я, наливая себе кофе.
Повисла долгая пауза, во время которой я клала в белоснежную чашку сахар, а Клод не отрывал взгляда от экрана. Складывается впечатление, что маршал Инквизиции к разговору не склонен в принципе. А еще и эти его наручные часы, которые, словно в тонкой издевке, громко и мерно тикали, отсчитывая секунду оглушающей тишины.
— Интересный вопрос. — наконец, со странной усмешкой кивнул Клод. И молчит, продолжая изучать бегущие строчки в гаджете. — К слову, твои родители вчера все же покинули резиденцию Арчибальд. Практически сразу после того, как ты ушла.
Мне показалось, или в его голосе промелькнуло напряжение?
— Хорошо, — мрачно отозвалась я, кинув взгляд в окно.
Так будет проще для нас всех. Разговаривать с ними мне больше было не о чем, в смысле, вопросов пока больше не было. А вот усвоить полученную информацию хотелось без их присутствия. Просто даже представить, что увижу их, было трудно. Что сказать? Как теперь себя вести? Кто они мне теперь?
Для ответов на эти вопросы требовалось время. Нужно было просто осмыслить все без их вмешательства, чтобы понять, что я теперь чувствую и чего хочу.
— Как ты? — мягко вопросил Клод, наблюдая за тем, как я делаю осторожный глоток обжигающего кофе.
— Не знаю, — после недолгой паузы честно ответила я, пожав плечами. — вроде бы ничего и не изменилось, они по-прежнему те, кто вырастили меня в свойственной им манере. А вроде и чужие люди, которые скрывали от меня правду все двадцать тр…четыре года.
Ответить маршал Инквизиции не успел. Входная дверь распахнулась, являя свежее и отдохнувшее лицо Джейсона с бутылкой чего-то крепкого и чесночным батоном наперевес. Завидев меня, инквизитор все это безобразие попытался спрятать, но перепутал руки и вместо побулькивающей бутылки убрал за спину батон, после чего озадачено уставился на свою выставленную вперед левую руку.