Я не ответил.
Цольга вновь вздохнула и стала смотреть в окно.
Меня же привлекла СВГ. Лишь сейчас я заметил, что она теперь вся украшена необычными вещицами. Талисманы, изображения которых походили на черепа гоблинов, бусы, амулетики, наклейки от жвачек, висюльки с надписями, пуля на цепочке - всё это было прилеплено, привязано, приклеено к винтовке, начиная от приклада, заканчивая дулом. Это было нетипично, но безумно мило.
Женщины такие смешные иногда. Даже из орудия уничтожения могут сделать маленькую, красивенькую вещь.
Я умилялся и не мог не радоваться этой простоте и замечательной инфантильности Цольги.
Паровоз гудит. Дым вьётся хвостом. Миновали мрачное дерево, на кривых ветвях которого уселись два голодных грифа. Миновали - словно в иной регион въехали. Прерия сменилась лугами золотистыми, не лишёнными кое-где всё тех же остатков скал, сухих, увядших исполинов и пыльных холмов. Мы проезжали по мосту, перекинувшемуся над обрывом, по дну которого струилась речка. Струилась и точно указывала нам конечный пункт нашего путешествия – аэродром в низине!
Пестрел он уже множеством красок, флагов и разодетых гостей. А восточнее от него раскинулся аэродром поменьше, огорожённый и охраняемый. Это авиакорпус Таннер-Рея. Отсюда взлетают истребители, защищающие летун. Но в этот день на полосе появились отнюдь не «зены» с «коршунами». В этот день, бросая тень чёрным, вытянутым воздушным шаром, даже издалека заметный, высился над ангарами огромный, острый, жуткий дирижабль.
Конец записи.
Открытка про "Моноплановую Революцию".
23, Эрвахсс. Чуть позже.
23, Эрвахсс.
Борт «Грач».
Бортовой журнал экипажа.
Чуть позже.
Ветер играл флагами, на которых самолётный винт, усеянный звёздами, венчался с одной стороны букетом тюльпанов, с другой - ветвью сакуры. Такие знамёна были вывешены везде: на трибунах с ложами для гостей, на местах общественного питания, даже на некоторых самолётах-участниках авиашоу. Вымпелы, ленточки, стяги! Больше всего этого нынче было лишь людей.
Аэродром приветствовал нас музыкой и фейерверком, лишь только мы прошли пункт охраны и купили билеты. Мы - я и командир. Цольга отдавать на хранение свою СВГ не намерена была. Она пообещала присоединиться к нам позже.
Я чувствовал, как с каждым шагом мы окунаемся в беззаботный праздник, в предвкушение представления. Закончилась война, жизнь продолжается, и столько людей сегодня хотят хоть ненадолго забыть о заботах, переживаниях и ощутить единение. Не важно, кто победил в этой войне - грагосцы ждали мира, ради него жили. И они дождались.
Но мне не до праздника было. Я достал фото.
Что толку смотреть в эти тёмные глаза? Казалось, они грустят именно оттого, что я не представляю, как искать их обладательницу. Тоска в этом блеске. Тоска, а вместе с тем некая надежда. Фото сделано во время беседы с профессором. Девушка жаждет, дабы всё получилось. Будто это важно для неё лично.
Да нет, ну как мы её тут найдём?
Люди веселились, гуляли и обсуждали что-то на родном языке. Быть может, авиашоу, быть может, войну. Атмосфера ожидания праздника отражалась улыбками, радостью встречи с друзьями и близкими, восторгом от единения с соотечественниками. Бегают детишки с сосульками и сладкой ватой в руках. Взрослые пытаются одёрнуть их, но ребятишки уже изображают, что летят над Пропастью в истребителях, и ни что не может сдержать их. Как здорово видеть радующихся детишек; незнакомых, но чувствующих единство людей; персонал, вышедший в этот прекрасный денёк на работу, но опять же в отличном настроении... Мир пришёл на эту землю.
Нас, как говорят, «куколок», считают лишёнными сострадания злодеями, жаждущими лишь власти и наживы, но это не так. Мы так же радуемся миру, так же хотим жить лучше. Мы...
Я и командир шли вперёд сквозь толпу.
- Её точка где-то наверху. Здесь лишь башня, трибуны и ангары возвышаются над нами.