Шер визжала. Орала, брыкалась, бранила меня, гоблинов и Жегооца. Она рыдала, ревела. Гоблины тащили её за руки и за ноги.
Я вскочил. Ударил одного из зумзацх в глаз. Брызнуло что-то. Но тут же меня забили прикладами.
Я видел, как они уносят её, закрывают дверь темницы.
Едва дыхание пришло в норму, я пополз. Пополз к своим страницам, листочкам.
Я знаю, чего ты хочешь…
Отдышавшись, я сел. Холодный пол мне вдруг показался таким удобным и мягким. Взял журнал, положил на ноги. Взял листок из него вырванный. Взял чертёж.
Рука дрожит. Но я справлюсь. Карандаш не потерял?
Взявшись за карандаш, я аккуратно начал чертить. Так я не держался и за ручку управления никогда. Любой неточный штрих – и «штопор».
Нужно было торопиться. Слуги Жегооца скоро придут за мной, тащить меня из камеры к своему повелителю. Это без вопросов.
Я буду рад. Только чуточку попозже давайте.
Готово.
Все надписи, все линии.
Всё на моём листочке.
А оригинал я съел.
****
Его ножищи в сапогах опирались на неё. Правая - на щеке, левая – на груди. Она смотрела на меня. Её куртки и след простыл. Рубашка вся изорвана была. Синяки по всему телу. Он избивал её всё то время, что я сидел в камере. Сейчас взгляд её глаз безучастный, отрешённый. Так и надо, она же половая тряпка, подставка для его вонючих ног.
На минуту мне показалось, она смотрит на меня с достоинством в глазах.
«Видишь, я служу моему повелителю».
Он сидел на троне. Трон, спинкой которому служило крыло «Люфткригера» Lu-109, парил на сейсмиттерах. Его шуба из лисицы, длинная и роскошная, задевала её своими полами, задевала её лицо, но Шер даже не моргала. Ей не давали команды.
Он улыбался. Пухлыми мокроватыми губами. Уже минут пять. Всё смотрел, изредка поглаживая большое, лоснящееся от пота или просто сальное, измазанное чем-то, может маслом с какой-нибудь вкуснятины, пузо. Пару раз он почавкал, но ничего не сказал. Раз почесал свой затылок лысый, ибо белые волосы были у него длинные, но собранные на макушке в хвост, спускающийся по спине, а вокруг этого «фонтана» всё было голо, выбрито. Его глаза изучали.
Я стоял в просторном помещении. Здесь был стол с угощениями, здесь был металлический пол в мелкую сеточку, здесь были лампы, подвешенные под потолок, светящие приглушённо. Здесь было много гоблинов.
Но Жегооц стоил их всех.
- Ну-с, что мы туточки имеем?
Я смотрел ему в глаза.
Он продолжил.
- Мы имеем «куколку», зачем-то снюхавшуюся с моей Шерочкой. Так, вкуснятинка?
Он надавил ей на щёку. Она что-то ответила ему на языке зумзацх.
- Вот, блин, интересненько. Мы тут работали, дружочек, а ты как-то не туда вполз. Сорвал планчик. Это ты ей не дал выстрелить? Такой планчик сорвал! Местечко удобненькое, времечко подходящее!
- Я сорвал.
Жегооц почавкал.
Я пытался придумать, как уходить в случае, если я выиграю заварушку. Выход на трап я, вроде бы, распознал. Но при этом освещении я могу ошибиться.
- Ладненько. Играясь со своей Шерочкой, я не нашёл одну бумажечку, что она мне несла. Не знаешь, дружочек, где бумажечка?
Я смотрел на него, как обычно на зумзацх. Не считая Цольги. С презрением.
Затем я достал «бумажечку».
Шер всё смотрела на меня и смотрела.
Жегооц протянул руку.
- Чертёжик, пожалуйста.
Я помедлил секунды. Подошёл, отдал.
Гоблин посмотрел внимательно. Удовлетворённо кивнул.
- Умничка, что сохранил. А теперь, скажи-ка, дружочек, хочешь на свободочку?
При этой фразе он придвинулся на край и прищурился. Улыбнулся. На губах его лопнул слюнявый пузырёк.
Я наконец кивнул.
- Отличненько, дружочек мой. Добрый дядюшка Жегооц отпускает тебя. Отпускает… если поможешь ему. Поможешь?
Я хотел ответить, но он же меня и перебил.