И он вновь, взяв ее за руку, не подозревая о ее аргументах, подвел к самому краю крыши и сказал: давай полетаем, вместе… И тогда, вздрогнув, она проснулась.
Говорят, когда во сне перед тобой встает выбор, ты просыпаешься… Она полетать не успела. Но ужас предчувствия был ощутим и вне сна…
…Премьера состоялась.
И вновь Виэра попала в магию Шоу. Встрепенулась, как ото сна. Влипла, как в мед. Она продолжала аплодировать артистам, когда они уже ушли с манежа, а их место заняли восторженные зрители, простившие Шоу всё – перенос премьеры, слишком громкую музыку, слишком темные входы в зал.
Ошеломленные, как и Виэра, они пытались разобраться в себе и понять, что же было с ними в этот короткий – 2 часа 20 минут – промежуток времени. Похоже, их выключили из жизни, а взамен дали новую – несравненно более эмоциональную и, может, даже больше похожую на жизнь. Они даже зрителями быть переставали, ибо энергетически отдавались увиденному так, как не всегда удается отдаться чему-либо в будничной жизни. Здесь возникала ситуация, когда невозможно быть в стороне, снаружи, вне…
Виэра как-то спросила Лего, как Шоу появилось на свет. В ответ он задал встречный вопрос – своеобразный тест: «А как ты думаешь, почему я взял этот сюжет?».
Виэра ответила быстро и , как оказалось, правильно – из-за музыки. Тогда он рассказал ей, что всегда, даже не до конца осознавая, искал новый вид искусства. И нашел его на стыке цирка, театра, балета и музыки. Из цирка был взят не только купол и трюки, но и большие пространства, эксцентрика, гипербола. Режиссера искали так долго, что Лего несколько раз готов был отказаться от своей идеи… Освоить пространство и стык жанров смог только один – четвертый по счету…
Музыку писала известная американская авангардистка, потом решили просто обработать классику – Чайковского. Хореографией занималось несколько постановщиков, остановились на модерн-балете.
Лего контролировал всё очень плотно, а сам процесс был очень долог, очень мучителен. Но в результате из первоначальной идеи выросло необычное существо, эмоционально и энергетически состоятельное и настолько сильное, что его воздействие напоминало наркотик.
Один раз окунувшись в этот мир, невозможно было не повторить вхождение в него. Те зрители, кто не мог прийти на спектакль еще раз, – покупали саунд-трек, видеозаписи. Фанаты ездили за труппой из города в город, из страны в страну. Журналисты и критики пытались осмыслить содержание Шоу (впрочем, безрезультатно). Интернет-сообщество писало в блогах и на сайте восторженные или встревоженные отзывы. Дети сами водили на Шоу родителей и бабушек-дедушек. Родители советовали друзьям взять в охапку своих внутренних и внешних детей – и повторить посещение.
Это было именно Посещение. Потому что тебя посещало то, что не приходилось чувствовать ранее. И эффект Шоу был именно в этом: нужно было присутствовать. Никакое видео не передавало страстей, бушевавших внутри зрительного зала.
Существовала ли разгадка иллюзии сопричастности, Виэра так и не успела узнать. Даже ей, человеку, способному к формулировкам, анализировать не хотелось: хотелось только получать, чувствовать и переживать.
Позднее она поняла , что Шоу – своеобразный живой организм. Как Голем, выращенный в пробирке, как созданный воображением мыслеобраз, отправившийся в путешествие за пределы твоей души или квартиры. Как творение доктора Франкенштейна. И даже как Ангел, возникающий в ореоле над толпой молящихся…
Магнетизм состоял из пятидесяти пар рук и ног, пятидесяти голов и душ. Они вступали между собой во взаимодействие, и этот новый организм умел втягивать в себя людей-зрителей. Пусть это называется Шоу – показ, но на самом деле этому пока не придумано название. Потому что это и не показ вовсе, а – участие. Не примитивный интерактив, а реальное вживание, энергетическая вработка в пространство спектакля, участие в его сотворении.
Со временем Виэра начала различать актеров, наблюдая за их пластикой, хотя все они работали в масках и по двое-трое должны были быть идентичны друг другу. Больше других ей нравился Деметр – кудрявый мускулистый грек, который в труппе был тоже с самого основания. За это время он нашел себя, вполне состоялся как артист, но никогда не осмеливался на главные роли. Обладая внешностью античного бога, он работал «нижним» – то есть на нем была вся ответственность за поддержку в каждом эпизоде. Молодой красавец был тих и уравновешен, и в данный момент переживал влюбленность в молоденькую балерину, куда более темпераментную, чем он.