Осторожно подойдя к ней как бы на цыпочках, потом резко наклонившись над ее компьютером, он сказал:
– Я тут песню ищу. Ричарда Маркса. Она называется «I will be right here waiting for you». Мелодию я знаю, а вот текста нет нигде в Интернете.
Виэру аж встряхнуло от прикоснувшейся к ее плечу молодой кожи и от того, что его ноздри встрепенулись от ее запаха. И только этот неожиданный и сладкий шок затуманил предыдущие события и не дал ей сразу связать воедино сегодняшнее со вчерашним.
Вчера она, как обычно, стояла на лестнице и любовалась Шоу в ожидании самого радостного эпизода с полетами под куполом и прыжками с лопинга. И вдруг почувствовала, как чья-то рука сильно, но нежно стиснула ее щиколотку… Она не отдернула ногу от неожиданности и сначала подумала, что это какая-то случайность. Но стало ужасно интересно, кто же это сделал.
Конечно, кто-то из артистов – только они обладали привилегией носиться в полной темноте во время спектакля, и если не ко времени спустишься в узкий коридор между фойе и входом на лестницы, ведущие в зрительный зал, то будешь неминуемо сбит костюмированным ураганом. Артисты работали в масках – и в азарте Игры могли двинуть непрошенного свидетеля или обругать нечеловечески (анонимно же!).
Они носились на цыпочках – как привидения. Легко, тихо и очень быстро, наматывая таинство Шоу на проволоку времени. В сложной партитуре спектакля каждый эпизод был просчитан и выверен до секунды. На переодевание в эффектные и сложные костюмы каждому была определена точная порция времени. Замешкавшийся сбивал ритм целого действия, в котором всё было связано и скручено в жесткий жгут.
Похоже, что артистам строгий регламент даже нравился: он нагонял динамику, придавал тот драйв, который взрывался в безумных эмоциях, зашкаливал в каждом эпизоде спектакля.
И вот некто, несясь темным тоннелем, чтоб успеть к своему выходу, выкроил время подняться до самой верхней ступеньки лестницы и сильно и одновременно нежно коснуться ее ноги… Оторвавшись от зрелища и спустившись вслед за убегавшим, Виэра увидела только мелькнувший белый шарф. Хорошо, что он был ослепительно белым – иначе как бы она разглядела его в кромешной тьме!
И буквально через секунду на манеже закружились в искусственном снегопаде восемь танцующих пар. Она стала высматривать среди них обладателя белого шарфа. Это был Кин.
Он танцевал, то привлекая к себе, то отталкивая свою партнершу. Наверное, в приглушенной световой палитре эпизода он не мог видеть Виэру, даже если бы и постарался сделать это во время энергичных танцевальных па.
Теперь она уверена: он уже тогда взял в руки эту тонкую шелковую нить. И с тех самых пор держал ее на поводке своего могущества. Отныне это была биссектриса, рассекающая круг манежа и объединяющая их. Как правое и левое. Как высокое и низкое. Как черное и белое. Двух равных. Двоих.
А сегодня, чтобы исключить разночтения и отсечь других претендентов, ну на всякий случай, если она вдруг не поняла, он прямо поведал ей о своих намерениях словами песни Ричарда Маркса. Он сказал ей, склонившись над ее компьютером, «I will be right here waiting for you» – «Прямо здесь буду ждать тебя».
Это был приказ. Не каждый приказ отдается командирским голосом под свист пуль. Некоторые произносятся срывающимся мальчишеским фальцетом. Но значение от этого не меняется.
Так Шоу превратилось в место встречи.
Шоу напряглось, затаив свой замысел, притихло и заурчало, как большая ванильнокрылая птица. Бессонными ночами под мутным притяжением луны, под навязчиво-однообразный аккомпанемент накрапывающего дождика здесь, в его недрах, часто созревают теплые сладкие мысли о том, как хорошо бы втянуть под свое крыло чужую свободную душу, взять в плен нежное и чувствительное устройство под названием человек. Еще один человек. Хочется переработать его до гомогенного состояния и смешать со всем, что составляет основу Его Механизма, Его Организма. Включить новую душу в общий список, в перечень ежедневных дел, в расходный материал. Присоединить к сонму нескольких тысяч душ своих восторженных почитателей и пяти десятков своих Создателей. Вдвинуть в радиус магического действа. Впитать его внутрь вознесшегося эгрегора. Вплести в паутину обольщений. Шоу нашло подходящую кандидатуру и приготовилось к атаке. Мягкой, нежной – и неминуемой.
Иногда для того, чтобы почувствовать себя любимой, надо неожиданно оказаться в зрительном зале на две тысячи мест. И увидеть отчаянно-опасный трюк, который посвящен тебе. На невербальном уровне общения, которым изъяснялось Шоу, каждый жест и каждый поступок приобретали непостижимый временами смысл.