— Или. Работа была такая.
— Банк? — попробовала угадать Оля.
— Что-то вроде.
— Как же тебя допустили к участию? — удивилась Мещерская, — должны же были предусмотреть, что банковским служащим, кассирам, курьерам в обязательном порядке…
— Ну, по официальной версии я учитель биологии. А что там после школы — кто знает…
Ольга напрягла аналитический аппарат и вполголоса, почти одними губами выдала:
— Кланы?
Карина еще раз дернула уголком идеальных губ, на этот раз не тронутых помадой.
— Надеюсь, печать не потребуешь?
— А у тебя есть? — изумилась, по-настоящему изумилась Ольга. Печать — это было круто. В мире кланов — почти министерский портфель. Ставили только тем, кто занимал ключевые посты, или… был лично дорог главе.
— Есть, — спокойно, без всякой рисовки произнесла Карина и, пройдя по террасе несколько шагов, легко впрыгнула на перила рядом с Олей. Повозилась, усаживаясь поудобнее, — Может быть и покажу. Когда буду точно знать, что никто даже случайно не увидит.
— Так это правда? Что печать нельзя выявить до тех пор, пока…
— Пока носитель не захочет предъявить. Добровольно и без принуждения. Правда.
Они немного помолчали, глядя на лениво плывущие над холмами облака уже вдвоем.
— Сюда их не пускают, — хмыкнула Карина.
— Сетку демаскируют?
— Да нет, смешнее. Представляешь, хвостатый воды не любит. Странно вообще-то, так на крокодила похож.
— Серьезно?
Карина поболтала ногами в белых балетках.
— Если ты кого-то из этих дур слышала, кто здесь слюни пускает — выбрось из головы. Они все под маской и ни черта не соображают, одни инстинкты — и те наведенные. Какая тут может быть красота? Ящер — он и есть ящер. Нет, если бы я была ящерицей, я бы, может, и оценила, а так — извините.
Ольга опустила глаза. Вопрос вертелся у нее на языке, задавать его было жутко бестактно, но… тактичные журналисты вымерли еще раньше первых динозавров.
— Прости, но как же ты тогда, без внушения…
— Глаза закрыла, — с циничной прямотой выпалила Карина, мгновенно сообразив, что Оля имела в виду.
— Прости, — еще раз повторила Оля.
— Да ладно. Мне даже не стыдно. Что я могла сделать? Он здоровый, килограммов сто пятьдесят, не меньше и при этом поджарый, как уличный кот. И силы не меньше. Он бы меня свернул в мясной рулетик и скушал перед сном. А если бы каким-то чудом сам не справился, так тут полно народу — помогли б.
— С чего ты решила, что я тебя осуждаю? — удивилась Оля.
— А что, нет? Странно. Правильная ты слишком, вот с чего. И родину мы любим, и этикет знаем, и кровь сдаем…
— Это что, правда, так выглядело?
— Да это и сейчас так выглядит, — рассмеялась Карина, — ты ж сидишь со мной, вопросы задаешь, улыбаешься — а сама пытаешься вычислить, под кого из боссов я легла, чтобы мне печать поставили. И во сколько кредитов мне обошлась вторая девственность, — Оля вскинула голову, но встретилась с ее прозрачным, крыжовниковым взглядом, и язык словно примерз. Ведь правда думала, из песни слова не выкинешь. А девчонка то ли телепат, то ли просто мозги хорошие.
— Ты прямо спроси, — посоветовала она, — я отвечу.
— Так и ответишь? — Мещерская не поверила. Даже смущение прошло. Тайна принадлежности клану оберегалась так же серьезно, как личности императора.
— Почему бы нет, — пожала плечами Карина, — кому ты здесь расскажешь? Этим запрограммированным? Так они тут живут, тут их и закапывают.
Ее цинизм почему-то даже не покоробил.
— Сейчас нет. А потом? — спросила Оля.
Карина выпрямилась и смерила ее с ног до головы удивленно и жалостливо.
— Мать моя… была не королевой. Вроде ж умная тетка, а такие скрипы корявые. Да откуда же ты взяла, что у нас будет это «потом»? — девушка успокоилась так же внезапно, как и вспылила. Тонкое, почти кукольное лицо снова застыло, а губы сложились в ничего не значащую улыбку, — Сама подумай, что нужно сделать с организмом, чтобы человеческая женщина снесла яйцо? Ты вот представляешь, чем нас накачивают и в каком количестве? Нет? А вот я примерно представляю: и что и сколько. Процесс необратим. И, можешь мне поверить, никакого «потом» у нас нет. Ни у кого. Даже у Монаховой…
Ольга вскинулась, загривком почуяв ВАЖНОЕ, но Карина вдруг легко соскочила с перил и в три бесшумных шага скрылась за дверью.
А на террасе появилась уже знакомая женщина — медик.
— Скучаешь? — спросила она, — в одиночестве, — Пойдем.
— На капельницу? — как не владела собой Мещерская, но, после разговора с Кариной, голос дрогнул.