– Только вы не говорите ему.
– Молодой человек, и я был молодым и знаю, что такое чувства. Это всплеск эмоций, это все на грани некоего безумства, которое уже, увы, не повторится. Сейчас безумство иного рода – сродни маразму. А безумства у Семена всегда было в избытке, иначе не сделал бы номер. Только безумный будет парить, цепляясь, а потом играть. Но играет шельмец. Да и на язык злой стал. А главное страх стал терять, вот что опасно. Опасности не видит. Это на ковре работать или, когда максимальная высота равна твоему росту, падать не больно. Была мысль его приструнить, но не стал. Хорошо, еще раз спасибо, что зашли.
Такой вот разговор состоялся у Николая с директором.
Семен же посчитал, что гастроли – это просто случайность. Его даже не удивило, что он едет один, а не в составе труппы. Да, и не до этого ему было. Накануне отъезда он все-таки решился позвонить Свете на работу, домой не хотел. Когда ее позвали, он, услышав такой родной и близкий голос, что несколько секунд молчал, слушая ее дыхание.
– Алло, – произнесла она, не услышав ответа. – Алло, я вас слушаю.
– Здравствуй, – произнес Семен несколько осипшим голосом.
– Здравствуй, – тихо ответила она.
– Я звоню, чтобы сказать. Я уезжаю в Питер на гастроли.
– Со своим номером?
– И с ним тоже.
– Будь острожен.
– Если получится.
– Это, как захочешь.
Он не знал, что еще сказать и понял, что пора прощаться иначе пауза затянется, и как из нее выбраться будет не известно.
– Тогда пока.
– Удачи.
Он повесил трубку. И все. Просто удачи. Ему было обидно, что разговор был такой сухой и вообще ни о чем, словно он позвонил знакомой сообщить какую-то мелочь. Можно было и не звонить.
Светлана, повесив трубку, осталась стоять возле стола. Медсестра спросила: – Светлана Владимировна, у вас все в порядке?
– К сожалению, нет.
– Вам помочь? Что-нибудь надо?
– Спасибо за предложение, но помочь себе я могу только сама. Сама ломаю, самой и восстанавливать, – грустно улыбнулась она и направилась по проходу, скрывая навернувшиеся на глаза слезы. «Что-то я стала плакать при мысли о нем. Почему не была чуть нежнее? Почему так сухо разговаривала? Он же звонил, ждал, что я ему скажу. Сама не знаю, что хочу. Все приедет, и поговорим, – решила она, – хватит ерундой заниматься».
Но он не приехал, тогда, когда ей хотелось. Гастроли Семена в Питере затянулись, и вместо полутора месяцев он пробыл там более двух. Новый Год он встречал в компании артистов – новых питерских друзей. Молодой успешный артист не был обделен женским вниманием, он не сторонился женщин, но и не подпускал к себе близко. В Питере он поднял проволоку еще на метр. Инспектор манежа не знал, какая должна быть высота и счел, что так и надо. Лишь спросил:
– Может чуть пониже опустить?
– Зачем? Все нормально, – ответил Семен уверенно.
Он стал одержимым. И правильно заметил директор, страх у него словно отсутствовал, а это слишком опасно при таком номере. В цирке даже поговаривали, что у него подсознательная жажда смерти рвется наружу, изгоняя из души страх. Был аншлаг и публике понравился это парень с его лирически грустным номером. Зал замирал, когда он падал, и даже те, кто этот номер уже видел, всегда смотрели этот элемент с замиранием, а потом взрыв оваций.
У Семена были и другие номера, которые он показывал в паре с другими клоунами, подыгрывая им, но его номер всегда был в финале.
Перед Новым Годом он позвонил родителям и друзьям, известив, что задержится в Питере. Утром 31 декабря он позвонил Свете, но трубку никто не брал, а на работе сказали, что у нее выходной. Тогда он позвонил Николаю и попросил, чтобы тот перезвонил ей, извинился за него, что он не смог дозвониться. Днем закружился, и звонить было неоткуда, а после Нового Года, он посчитал, что поздравлять с наступившим годом не стоит.
Время шло и в один из дней ему сообщили, когда он должен вылететь на конкурс. Семен тянул до последнего, так, чтобы получилось, что он всего один день в Москве. Утром прибывает, а вечером улетает. Времени на сборы полдня. Он сообщил родителям, попросив их быть дома, а Николая, чтобы тот встретил его.
Когда Семен вышел из поезда, то на перроне заметил друга, который широко улыбаясь, раскинув руки, шел ему навстречу.
– Здорово. Как я рад тебя видеть, – сказал он, обнимая и похлопывая по спине, а затем, отстранившись, осмотрел Семена. – Вот, черт, не был всего два месяца, а изменился. Гастроли тебе на пользу.