– Она меня и кормит.
– И как выглядит это шоу?
– Зачем я буду рассказывать? Я его поставлю, а вы придете. Скажу лишь, что там я в роли шута. Это мини-спектакль. Если я его ставлю, то второе отделение мое.
– Успех был?
– Был. Я многого ездил, много, где ставил. Ну, конечно, не только его.
– То, что ты известен, я знаю. Упоминали тебя как-то, что вот, русский клоун Семен Ковалев, выступает успешно в мире, но, что за шоу не показывали.
– Я запрещаю. Съемки только с моего разрешения, а я его не даю, как и интервью.
– Пытались?
– Да, но о номерах я не люблю рассказывать, я люблю показывать, ну, а о личной жизни тем более.
– А она была?
– И была и есть.
Семен вспомнил женщин, что у него были, но задержался на Илоне, и даже чуть взгрустнул о ней.
– Была, – повторил он, – не бурная. Я мог даже остаться там навсегда, хорошо, обеспечено жить.
– Богатая?
– Не бедная, – ответил Семен так, что друг его понял.
– А здесь дадут поставить номер? – поинтересовался Николай, уходя от вопросов о личном.
– Я предварительно вел переговоры. С реквизитом решу. Надо время.
– Назад не захочешь вернуться? Все-таки семь лет, срок не малый, ты там привык.
– Не знаю, как обстоятельства. Сейчас проще, можно ездить и ставить шоу, где хочешь.
– Ты работаешь и как постановщик?
– Да, подрос немного.
Николай наполнил бокалы: – А Свету помнишь?
– И не забывал.
– Это я к тому, что вот у нас с Данилой семьи, дети, а ты один. Неужели это так глубоко?
Семен откинулся на спинку стула, посмотрел за окно, где царила жизнь города, который уже готовился к ночи, и где горожане намеревались провести его в зависимости от своих возможностей и желаний, кто-то в кругу семьи, кто-то в кругу друзей, сидя в клубах и кафе, а кто-то в одиночестве, почти как он. Глубока ли его память, в его одиночестве? Он не прятал воспоминания о Свете и не заваливал ее камнями, чтобы не поднялась. Она жила с ним все эти годы, иногда чуть ярче, иногда чуть тусклее. Он ясно представил ее глаза, улыбку, губы, которые были удивительно вкусными, когда он их целовал. Помнил каждый изгиб ее тела, бархатную нежную кожу. Но эта была та Света. Все это жило в нем, но не рядом с ним. За все эти годы он даже не делал попытки узнать о ней что-либо. Что бы ему это дало? Только дополнительную грусть. Он не обижался на нее. Разве можно обижаться на любимую женщину, пусть тогда, если она счастлива, пусть и выбрала не его. Это ее жизнь, и он не собирался на нее претендовать и напоминать о себе. Это прошлое, и хорошо, что оно, это прошлое было приятным. Нет, он не жил им. Он стал более практичным и жить прошлым это, значит, не видеть будущего, не мечтать о нем. Да и настоящего нет у человека живущего лишь памятью, так существование. А он жил, радовался, когда было чему, смеялся, когда было смешно, встречался с женщинами, которые ему нравились, но не любил их, как и они его, хотя исключение в его более близком прошлом было, и имело красивое имя. Обо всем этом, подумал Семен, глядя за окно, а Николай, понимая, что задел важную струну его души, молчал, не отвлекая друга от мыслей, о которых мог только догадываться.
Семен посмотрел на Николая: – Нет. Это на поверхности. Я даже не догадывался, что это так надолго. Но восприятие, конечно, уже не то. Не думай, я не страдаю, не посыпаю голову пеплом. Я живу и радуюсь.
– Что не страдаешь и радуешься, я уже сегодня видел, – напомнил он о танцах.
– Верно. Я стал свободнее. Свобода у меня внутри.
– Вот этому и завидую. Я бы так не смог.
– Давай за зависть и выпьем. Я вот завидую вам с Данилой. Пришел домой, а там близкие люди, которые ждут, и ты понимаешь, что вот он, твой дом. Дом для меня, это место, куда я хочу возвращаться и знаю, что меня там ждут. По отдельности у меня все есть, но это не дом, это жилье. Кстати, я покупаю квартиру.
– Уже! – удивился Николай. – И когда ты успел?
– А сегодня. Женщина агент сопровождала. Очень даже приятная.
– И ты ей понравился. Ты всегда нравился женщинам, а сейчас я думаю еще больше.
– Почему?
– Ты стал увереннее. Взгляд твердый, но добрый. Выглядишь хорошо, не могут такие, не нравится. Женщины чувствуют крепкого мужчину, на которого могут положиться. Так значит, появилась агент.
– Она замужем.
– И что?
– Ты семейный человек, Николай! Что ты говоришь? А где твоя нравственность? Зачем мне разрушать семью. И свободных много.
– Это да, найдешь.
– Сами найдутся, пока в этом нет необходимости. Не стремлюсь я к семейной жизни, работы много.
– Ну, эти потенциальные понятно, а Свету хотел бы увидеть?
– Возможно, но думаю – зачем? Что это даст? У нее своя жизнь, семья, может быть, ребенок.