Чресла и душа — две вещи несовместные. Душа противится комфорту, в то время как задницу неудержимо влечет в "Мерседес". По этому поводу Марик сказал: "Где гуляют доги, там дворняжкам делать нечего". Я, бесспорно, был дворняжкой: мой безродный рыжий хвост презрительно отмахивался от предметов роскоши.
Пансионат "Южный" был построен по приказу Брежнева в сорока километрах от Севастополя, чуть дальше знаменитого "Фороса", где когда-то томился президент Горбачев.
Солнце уже село за горизонт, и он наплывал на небо темными сумеречными сводами. За окнами машины беззаботно пробегали высокие кипарисы. Внезапно из хаоса деревьев выросло тяжелое больничного цвета здание. Лязгнули железные ворота.
— Приехали, — сказал водитель, — прошу-с.
Он щедро благоухал фальшивым аристократизмом. Давно замечено: лакей всегда высокомернее хозяина.
Мы вышли из машины. Нас встретила моложавая женщина. На вид ей было от двадцати до семидесяти. Это была Тереза. Широким жестом она пригласила нас войти.
Заведение напоминало экологически чистый террариум. Судя по рассказу Терезы, Брежнев любил нырнуть в теплый бассейн или подремать у психологического фонтана. В тропических кущах повсюду подстерегал свежий воздух.
— Отчего вы такой робкий? — спросила Тереза.
— Это неправда, — отвечаю. — Я умею хорошо хамить.
Марик шептал:
— Ты ей понравился. Смелее!..
На стенах висели картины Рериха и Айвазовского. Каким-то чудом в их компанию затесался Налбандян.
— Вы любите живопись? — спросила Тереза.
— Абстракционизм, и все связанное с экскаваторами.
Она ввела нас в просторный зал. В центре стоял широкий стол с выпивкой и закусками; под потолком в тысячу свеч горела хрустальная люстра. Играла легкая музыка. Мы расселись. Торжественный голос Терезы разливался затрапезной арией. Марик отодвинул от меня бутылку:
— Ты нам нужен живым. Улыбайся Терезе. Инга, проследи…
Я изобразил оскал сытого паразита.
Лева Прыгунов славился своей добротой. Он обладал широкой, как проспект, душой, и мягким, как у коалы, характером. Однажды спас Василия Шукшина от мордобоя. Они жили по соседству. Возвращаясь домой, Лева встретил у подъезда субъекта с повадками невольника магаданских просторов. Тот узнал Леву:
— Вы, — спрашивает, — Бонивур?
— Покойный, — уточнил Лева. Он очень гордился этой комсомольской ролью, сыгранной в советском сериале.
— Я к Шукшину, — продолжал невольник. — Морду ему хочу набить. Будь другом, проводи. Ты "Калину красную" видел? Он же все наврал!..
Лева дал ему трешку. Тот успокоился:
— Если бы, — говорит, — не ты, я бы его покоцал. Я человек нервный, восемь лет мышку гладил.
Из-за своей доброты Лева долгое время считался не выездным. Но после роли комсомольца Бонивура власти обнаружили в актере лояльность, и осторожно стали выпускать: поначалу в Польшу и ГДР, потом — в капиталистические дебри Франции. В Париже он послушно избегал красных фонарей и идентичного цвета флагов. Словом, он жил в согласии с судьбой, что позволяло ему утверждать:
— Я просуществую сто двадцать шесть лет: сто двадцать полноценно, и последние шесть — в маразме…
После третьей рюмки Терезе захотелось танцевать вальс. Ее взгляд жадно поглощал мою скромность. Она подвалила ко мне, раскрепощенно виляя бедрами:
— Потанцуйте со мной.
Я смущенно встал, она властно меня подхватила и повела в танце. Начала светский треп:
— Что же вы не пьете?
— Предпочитаю сок, — соврал я.
— Играете в блэк-джек?
— Да. А что это такое?
— Вы действительно не знаете? Я вас научу. Кстати, меня зовут Тереза.
— Ничего, — говорю, — не расстраивайтесь.
— Вы зажаты, поэтому все время шутите. Я вас расслаблю. Давайте перейдем на "ты"?
Я покосился на Марика. Он показывал мне "о'кей".
— Попробуем, — согласился я.
— Ты поселился в гостинице? Там нет горячей воды, — ужаснулась она.
— У меня кипятильник. Мощный. Воду в ванной кипятит за минуту…
— Можешь остаться здесь, если хочешь.
— Музыка, — говорю, — кончилась.
Она кокетливо улыбнулась и, как ни в чем не бывало, повернулась к Леве:
— Хочешь выиграть состояние?
— В валюте? — уточнил он.
На втором этаже располагалось казино. Тереза раздала нам жетоны. Мне никогда не везло в азартные игры, и я быстро все спустил. Инге везло больше. Дилер трижды менял колоду. Я сказал ей:
— Имей совесть, ты оставишь парня без штанов.
— Наденет другие, — сердито сказала она. — И вообще: иди к своей Терезе.