А потом жена родила ему девочку, но получился скандал:
— Девочка — это прекрасно, — обрадовался Илья Маркович. — Назовем ее Радиолой.
— А сына как? Магнитолом? — Возмутилась жена.
— Быть может…
Сошлись на имени Люся. А еще через год у них родился мальчик. Тут Блнцовский настоял на своем, и нарек его Рикардо. Поначалу супруга бесилась, а потом привыкла — тем более что смуглый малыш действительно чем-то напоминал латиноамериканца.
К юбилею Клары Цеткин Блинцовскому поручили дать имя очередному пахучему творению: случай с Галиной Брежневой начальство не забыло. И тут Илья Маркович взорвался названием: "Да пошел ты". Возможно, в нем взыграла ненависть к режиму. Нюхача уволили с фабрики. Его имя предали партийной анафеме, запретив упоминать даже в местных курилках. Блинцовский не без труда устроился сторожем автобазы. Начальник-интернационалист им гордился:
— У еврея не сопрешь…
Материальное положение Блинцовских переживало дефолт. Илья Маркович предрекал:
— Я поднимусь, когда все грохнется.
— Страна на подъеме, — возражала супруга.
— Тем лучше, — таинственно улыбался Блинцовский.
Дети, между тем, подросли: Люся уже училась на журфаке в МГУ, а Рикардо все маялся. Его постоянно избивали пьяные незнакомцы, подозревая в наличии ума. Виной всему было его оперетточное имя и манера передразнивать собеседника. К тому же, впереди маячила советская армия и прочий антисемитизм. Рикардо устроился работать грузчиком, и за полгода скопил достаточную сумму для того, чтобы убедить военкома в наличии у себя хронического плоскостопия. Тем более что у него появился шанс поступить в ГИТИС на эстрадное. Окончив ВУЗ, Рикардо стал пародистом. Его пародии отличались особой злобностью, поскольку тексты он придумывал самостоятельно. В эпоху горбачевской гласности Рикардо распоясался настолько, что нес со сцены отсебятину, не боясь начальства из Москонцерта. К примеру, пародия на певицу Толкунову звучала так:
Я живу с бомжами да уродами:
Выхожу на двор, а под сугробами
Носики-курносики сопят…
При этом манера певицы передавалась идеально. Зрители выли от восторга. Утомившись от старой репризы, Блинцовский написал новую:
Стою на полустаночке
И пью портвейн из баночки…
Толкунова не обиделась и на это — тем более что зачастую они выступали в одном концерте. Но когда пародист заменил портвейн на "мочу" — не выдержал какой-то родственник певицы. Он поймал имитатора в гримуборной, где порвал ему нижнюю губу. Блинцовский воспринял это как должное:
— Шрам придал мне шарм!..
К его шарму потянулись поклонницы. Их были сотни — пленительных красавиц, и просто девушек. Рикардо не отказывал никому. Его любвеобильность была масштабной, как своды Кафедрального собора. Просыпаясь утром с очередной жрицей любви, он восторгался:
— Богиня! Я славлю нашу ночь…
Богинями он называл всех возлюбленных: это избавляло его от труда запоминания имен. Правда, утренние расставания были чреваты истериками. Иные девицы возмущались:
— Ты же обещал увезти меня в Москву!
— О, страсть, насколько ты фальшива! — Сокрушался Рикардо, артистично вскидывая голову.
Девушка из Череповца так избила его пуантами, что Рикардо и сам удивился. В Челябинске на набережной реки Миасс его подстерег матрос речного флота, и с криком "вот тебе за Ксюху!" едва не столкнул в воду: нападавшего вовремя оттащили прохожие.
Но однажды судьба отомстила артисту: Рикардо влюбился. Не так, чтобы уж очень, а окончательно. Его избранницей стала поэтесса из Барнаула. Чернявая лупоглазая бестия Рената вскружила голову ловеласу посредством интеллекта. Ее речь была витиеватой и загадочной. К примеру, она никогда не употребляла глагол "говорю", предпочитая "транслировать", "озвучивать" и "повествовать". Зато постоянно смеялась над Рикардо. К примеру, утверждала:
— Ты — ретранслятор глупости, интеллектуальный оборванец, и лишь в гробу будешь выглядеть прилично.
— Во мне зреет страсть, истощенная похотью, — парировал Рикардо.
— Великосветский холоп! — Линчевала его поэтесса.
— Ты для меня — обзорная экскурсия по раю! — Продолжал восторгаться он. — Хочешь, я изображу влюбленного опоссума?
— Заостренный тупица! Думаешь, что прочел меня как книгу? Да ты освоил только первую главу!
— Какую? — Терялся Рикардо.
— Введение в меня как в личность!
Пародист, поглощенный чувствами — это почти трагедия. Рикардо притащил свою избранницу в Москву и представил родителям. Мать сказала: