— Например?
— Николай Сличенко и цыганщина. "Хрен ты мой опавший" или что-то в этом роде.
— По-моему, Сличенко в юности занимался боксом, — предположил я.
— Не настаиваю, — спохватился он. — Но надо держать нос в смысле ветра!
И я пообещал Рикардо что-нибудь придумать. Прошел месяц со дня нашей встречи, и я уже почти о ней забыл, но пародист напомнил о себе по телефону:
— Как там мой текст? Я готов встретиться.
Пришлось что-то врать про чудовищную занятость. Рикардо напирал:
— Вы — собрат по цеху, и вам не стыдно? Даю вам три дня. — Он говорил так, словно я подписал контрактные обязательства.
— Хорошо, — выдохнул я, — только не давите.
— Какое давление? Меня тоже поджимает! Я как заблудший еврей, прозябающий в пустыне. Кстати, моя наличность к вашим услугам!..
Давно бы так…
Мы договорились, что я напишу пародию на Гребенщикова. Этот питерский "гуру" давно уже раздражал меня своей многословной тарабарщиной, да и Рикардо согласился:
— Идеальная мишень: так можно скулить часами и писать километрами!
Километров, конечно же, не получилось, но кое-что нацарапать удалось:
Иннокентий вращает бумажку в руках,
Потому как сидит в туалете.
Цель — икру наметать и рассыпаться в прах, -
Это все — Иннокентия дети…
Пародист весело потирал руки:
— И это только начало! Я уничтожу любую бездарность! Пропесочьте Макаревича: я научился так же гнусавить…
Пришлось срочно написать что-то вроде этого:
Вагонные споры трофической язвы
Я в поезде скором нашел.
Теперь я — несчастный, больной и заразный,
А вам, сволочам, — хорошо!..
Рикардо зашелся от восторга:
— Теперь они задумаются. Халтура не пройдет! Приглашаю вас на мое выступление в театре эстрады в субботу. На служебном входе для вас будет лежать билет, и мы рассчитаемся…
За билет пришлось выложить приличную сумму. Я чертыхнулся, но заплатил. Все первое отделение меня усиленно развлекали клоунессы и частушечники. Пожилой юморист шутил про тещу, ненавидимую зятем, и про неверную жену, покуда муж в командировке. В его рассказах фигурировали толстые вздорные соседки и суровые глупые начальники. Зал истошно хохотал. В антракте публика озаботилась проблемой буфета: здесь продавались бутерброды с колбасой и дорогой коньяк. Я ограничился не менее дорогой порцией мороженого. Уж лучше бы выпил!..
Во втором отделении, наконец, объявили Рикардо. Он вышел в аквалангической маске, и с ластой на голове. В руках у него была гитара. Он взял минорный аккорд, и запел голосом Макаревича. Мой текст невозможно было узнать: мало того, что исполнитель вставил в него заборные выражения — он активно иллюстрировал их неприличной жестикуляцией. В его интерпретации певец выглядел хулиганствующим шизофреником. Я бы на его месте обиделся. Зрители сдержанно хихикали; мне же, дабы не чувствовать себя идиотом, пришлось незаметно покинуть очаг культуры.
Рикардо позвонил поздно ночью:
— Почему вы ушли? Надо уметь наслаждаться успехом!
— Скромность, — говорю, — мешает.
— Учитесь: в моих объятьях две богини, мы с ними пьем за мой талант! Согласитесь: вы указали направление, а путь я освоил сам, так что никто никому не должен…
"Жмот", — подумал я, а вслух сказал:
— Надеюсь, на вас обрушатся достойные награды.
— Вот увидите, — пообещал он. — Я буду их носить еще при жизни!..
…Макаревич бить Рикардо не стал, поскольку так и не услышал пародию, ибо через месяц имитатор случайно сжег себе связки, выпив с похмелья уксус вместо водки. Полгода он лечился, но прежнего голоса так и не обрел. Зато обнаружил в себе острый нюх, и устроился на парфюмерную фабрику, пойдя по стопам отца. Нюхач время от времени звонит мне и хрипло проповедует:
— Запахи бодрят. Нос — страшное оружие, если он — острый.
— Как у Буратино? — Уточняю.
— В смысле ветра!..
ЦАРЬ ДОДОН ВСЕЯ РУСИ
Близился Новый, 1999 год, и Валечка испугался:
— Это три перевернутые шестерки! Что-то будет!
— А что может случиться? — Спрашивал я.
— Все перевернется! А ты и Зыкина — безбожники! В будущем году гора родит мышь.
— Откуда взялся этот Апокалипсис?
— Из астрологии. Или ты за то, чтоб роды состоялись?
— В исключительных случаях я — за аборты.
— А я, — не унимался Валечка, — за выкидыш! От выкидыша — к вышвыриванию!..
Самым досадным было то, что некоторые люди, коих до этого я считал вменяемыми, говорили приблизительно то же: "ужасный год: перевернутые цифры"… Это было похоже на массовое помешательство. И лишь Боря Ельников не унывал, утверждая: