Действительно, откуда? Казино и рестораны, гипермаркеты и рынки, банки и деловые центры — это убогие заведения, с трудом сводящие концы с концами. А миллионеры в шикарных костюмах, снующие вокруг бледных от напряжения чиновников — обычная рвань, прозябающая в позолоченных интерьерах…
От этой мысли мне стало стыдно. Я понимающе кивнул и поспешил покинуть кабинет. Вдогонку мне понеслось:
— С нетерпением жду вашего звонка!..
Во вторник пресс-секретаря на месте не оказалось. В среду его телефон был без конца занят. В четверг, уже зеленея от злости, я услышал в трубке его звонкий голос:
— Александр! Как я рад! Но огорчу. Пока что ничего. Сплошные заседания. Свяжитесь со мной через недельку…
И так несколько раз с непременным радушием и восторгом. Иногда Антон Андреевич жаловался:
— Почему вы так долго не звонили?.. То есть, как это "было занято"? Безобразие!..
Наконец, я осознал, что мои усилия тщетны. Приехал к Шурке Пряхину на Малую Дмитровку: здесь был его офис.
Когда-то Шурка окончил ГИТИС, но вовремя понял, что театр не кормит, и переключился на телевидение. Создал фирму "Мега-медиа", производящую ролики и рекламные фильмы. Стал хорошо зарабатывать. Купил "Кадиллак", пару дорогих английских костюмов, обзавелся женой и любовницей, и понял, что ему не хватает лишь всемирного признания. Он стал мыслить масштабно. В его лексиконе господствовали вселенные и галактики. Если Шурке что-то нравилось, он восклицал:
— Мега-идея! Не хватает лишь размаха!
Или:
— Всегалактический сценарий! Старик, ты — Паганини творческих заявок!
Примерно то же самое Пряхин сказал и мне, искренне удивившись мрачному настрою автора.
— Программе нужен спонсор, — объяснил я. — Где я найду двести пятьдесят тысяч долларов?
— Не видел, не валяются, — согласился он. — Походи по банкам, завали объявлениями Интернет!
Таскаться по банкирам не хотелось, но объявления на деловых порталах я все же разместил. Пришлось надувать щеки и безбожно врать: к примеру, сообщить, что сам являюсь крупнейшим специалистом в области телевизионных игр, ток-шоу и прочих искрометностей. Такая тактика дала неожиданный результат: уже спустя неделю я почувствовал себя важной птицей. Мне звонили домой из агентств по трудоустройству и газет, специализирующихся на вакансиях; домогались безработные и приезжие — словом, все, кроме "денежных мешков".
Валечка раздраженно бубнил себе под нос:
— Смольный, еб-стыть…
Приходилось обещать:
— Скоро все закончится. Водку будешь?
— Дык… А огурец?..
Я несся в магазин за водкой и закуской. По моему возвращению Валечка докладывал:
— Семь звонков.
— Кто? — Уточнял я, содрогаясь от болезненной надежды.
— Дык… Я не записал. У меня, еб-стыть, карандаш сломался.
И вновь трезвонил телефон. На ночь приходилось его отключать, потому что Маше тоже нужен отдых. Когда она приходила с работы, я чувствовал себя секретарем-альфонсом. Но Маша меня успокаивала:
— Вот увидишь, все сдвинется…
Оставалось соглашаться:
— С условием, если сам не сдвинусь раньше…
И вот однажды мне повезло. На том конце провода меня огорошили:
— "Евразийский торговый центр" заинтересовала ваша идея. Меня зовут Павел. Я — коммерческий директор. Когда вы можете к нам подъехать?..
На деловую встречу я надел синий концертный костюм. Посмотрелся в зеркало. Обнаружил, что выгляжу как потенциальный миллиардер. В назначенное время явился в головной офис компании. Он располагался рядом с метро "Октябрьская", и являл собой огромное пятиэтажное здание, облицованное белым мрамором. Внутри стены также были мраморными, но с розовым оттенком. По коридорам сновали деловые молодые люди. Они несли в руках бумаги, папки и портфели; забегали то в один кабинет, то в другой; их лица напрягала сакральная мысль о нестабильности современного рынка.
Пышногрудая секретарша в приемной коммерческого директора посмотрела на меня свысока:
— Вам назначено?
— Нет, — говорю. — Я турист. Меня сердце позвало в дорогу…
— Как вас представить?
О, кабинеты бизнесменов! О, веселящий звон чистогана! О, вожделенный бизнес-ланч с чашечкой кофе в финале!..
Павел встретил меня на пороге кабинета. Он был в белой рубашке и черных брюках, и почему-то в носках без обуви. Пожал мне руку, пожаловался:
— Купил новую обувь за тысячу долларов, а она жмет. Присаживайтесь…
Я давно заметил, что российские граждане избегают слова "садитесь", уступая право на его произношение судьям и работникам прокуратуры. Гены тоталитаризма работают безотказно.