Дверь в гримерку распахнулась, и в проеме показалось бледное лицо Чумака:
— Саня! Землетрясение! Валим отсюда!..
Солист исчез так же молниеносно, как и появился. Я бросил чашку с кипятком на пол и метнулся к выходу. Между тем, справа и слева от меня зашатались стены; раздался жуткий треск, словно кто-то прошибал их танковой броней. Со стороны фойе послышался звон бьющихся витринных стекол. Я бежал по длинному коридору, который двигался и стонал как в комнате ужасов. Следом за мной вереницей бежали люди. Наконец, я оказался на лестничной площадке, и уже хотел двинуться вниз, на первый этаж, но слева на меня навалился двухметровый мужик. Его лицо белело как свежевыстиранная простыня, глаза были закрыты. Я схватил его под мышки и потащил вниз. Мимо пробегали люди, и у меня от ужаса не хватило сил позвать на помощь. Уже спустившись на первый этаж, я увидел, что по фойе навстречу мне бежит Гагик. Что он кричал, я не понял, но, подбежав, ловко подхватил бесчувственного мужика за ноги и потащил вместе со мной к выходу. Витрины фойе были разбиты, и мы выбрались на улицу в считанные секунды…
Спустя пару минут гул прекратился. Гагик хлестал мужика по щекам:
— Ара, э… Вставай, ара, э… — И добавлял что-то по-армянски.
Наконец, тот очнулся. Повращал глазами и, слегка приподнявшись, что-то сказал. Гагик указал на меня. Мужик вскочил на ноги и сгреб меня в охапку, приговаривая:
— Шура-джан, брат!.. Цаваттанэм, Шура-джан!..
— Пусть будет цаваттанэм, — тупо соглашался я.
— Не уходи! Стой здесь, я сейчас вернусь! — Он кричал мне в ухо, рискуя оглушить.
— Не уйду, — говорю, — даже если все провалится!..
Я и сам плохо соображал. Понимал только, что нам крупно повезло: ведь могли бы и накрыться медным тазом. Или театром, что, впрочем, не легче…
— Люди телами витрины разбивали, э… — Рассказывал Гагик. — Я сам видел. Как никого нэ разрубило?
К нам подбежал Дима Чумак. Его лицо было перекошено от пережитого страха. Мое, наверное, выглядело не лучше.
— Я думал, что завел публику! — Сообщил он. — Они сперва были веселые, а потом точно озверели. Поперли всей толпой на сцену, и погнали меня за кулисы. Думал, затопчут.
Уже потом Гагик объяснил, что зрители обратили внимание на бешено раскачивающийся над сценой зеркальный шар. В зале мгновенно возникла паника, породившая животный страх толпы…
К нам подъехала черная "Волга". Из передней двери выскочил уже знакомый мне двухметровый и закричал:
— Шура-джан, Гагик-джан, поехали! Будэм пить, кушать, все что хотите!..
— Неудобно как-то, — говорю, — я без администратора ничего не решаю.
— Гдэ администратор? Всэ поедут! Всэ будут пить и кушать!
— Нэ обижай человэка, — шепнул мне Гагик, а вслух сказал: — Ара, сейчас поедем! Артистов забэрем и поедем, да?
"Миражистов" пришлось оставить в гостинице, а мы с Чумаком, Мариной и Гагиком сели в предоставленный нам микроавтобус. Двухметровый, усевшись напротив меня, говорил без умолку:
— Я ничего нэ помню. Наверное, упал. Как ты мэня тащил? Ты малэнький, слабый. Тэбэ кюшать надо! Ничего, Шура-джан, сэйчас приэдем, будет шашлык-машлык, вино-мино, водка-модка, все будэт. Мэня Вазген зовут! Мой отэц — дирэктор спиртзавода! Его все знают! Гагик-джан, знаэшь мой отец?
— Ара, ну? — воздел руки Гагик, исключая всякие сомнения.
— А коньяк-маньяк будет? — уточнил я.
— Э, как не будэт, слюшай? — подтвердил Вазген.
Мы подъехали к каменному забору. Водитель посигналил, и открылись железные ворота. Оказавшись во дворе внушительного двухэтажного дома, мы вышли из машины. Вазген не унимался:
— Ужэ все готово, дарагиэ! Проходитэ в дом, будьте моими гостями!..
На первом этаже в большом зале был накрыт огромный стол. Никогда в жизни я не видел такого количества выпивки и фруктов одновременно. Хозяин рассадил нас вдоль стола, знакомя с друзьями и родственниками.
— Это мой брат Армен, — представлял он. — Он мастер по шашлыку, у нэго свой бизнес. Садись, Ара, да?.. А вот мой дядя Гамлет Вазгенович. Большой человек, слюшай! Начальник милиции, понимаешь. Отэц в Ереване сейчас, но как приэдет — познакомлю. Я хочу сказать тост про моего русского брата. Шура-джан, мы теперь — братья!..