Дари этого вовсе не хотелось, но, чтобы как-то развеселить свою компаньонку, она послушалась. Визор ее шлема все еще показывал рукав, почти целиком покрывшийся точечными вспышками. Глядя на него, она нахмурилась. Самые яркие точки теперь интенсивно светились оранжевым, а расположение сверхгигантов казалось очень знакомым. Демонстрируемое время приближалось к текущему.
— Там еще что-нибудь есть? Не могла бы ты показать картину будущего?
— Конечно, могу, — как всегда вежливо отозвалась Каллик. — Я специально остановила выполнение программы в этом месте. Вы наверняка заметили, что расположение звезд близко к наблюдаемому сегодня.
— И зачем же ты ее остановила?
— Потому что в целом картина звездной колонизации не совпадает с известной нам сегодня, а также с открытиями Квинтуса Блума. Видите, на картинке почти все звезды колонизованы единственным клайдом — разумными существами, представленными на дисплее оранжевым.
— Но ведь это же нелепо. Здесь должны быть по крайней мере два клайда.
Нелепо и правильно одновременно. Дари не просто смотрела на экран, она пыталась интерпретировать увиденное с точки зрения тех знаний, которые она считала достоверными. Среди разумных существ в рукаве преобладали люди и кекропийцы. Их миры количественно должны быть примерно сопоставимы. А сейчас все пространство полностью занимал сияющий оранжевый цвет.
— Каллик, не могла бы ты вернуться назад? Мне еще раз хочется посмотреть, как возникали клайды.
— Я это уже проделала для получения необходимых мне сведений. Мое почтение, мне кажется, что более всего вас заинтересует именно этот кадр.
Визор Дари выдал картинку, одну из многих уже виденных ранее, скорее всего рукав в недалеком прошлом. На ней преобладали зеленые и оранжевые точки. В отдалении мелькал единственный проблеск темно-красного цвета.
Каллик подвела к этой точке курсор.
— Это самый первый кадр, где третий клайд — человеческий, судя по координатам данной точки, впервые появился. Мое почтение, но зеленый и оранжевый цвета, я уверена, не соответствуют известной нам истории колонизации клайдов.
— Тогда что это такое?
— Этого я сказать не могу. — Каллик не повысила голос, но Дари ощутила, что она недовольна собой. — Давайте вернемся еще раз назад в то время, когда оранжевый находился только в одном месте рукава. — На экране возникло изображение с единственной точкой оранжевого цвета. Мерцающий курсор передвинулся туда. — Вот место происхождения нашего загадочного клайда. А здесь, — курсор чуть-чуть переместился, — здесь мир, который мы знаем слишком хорошо. Это Дженизия — родина зардалу. Если картинка на дисплее отражает реальность, то можно сделать вывод, что к настоящему моменту рукав полностью колонизован. Более того, колонизован исключительно зардалу.
17
На изучение Парадокса Ханс Ребка потратил немало времени. Он знал историю изучения этого артефакта, воздействие его внутренностей на падающей излучение (весьма малое), а также на людей, пытавшихся туда проникнуть (катастрофическое). Таким образом, по сложившемуся в рукаве мнению, Ребка был экспертом по Парадоксу.
Однако мысль о том, что недоступный выход наружу остался сзади, впереди лежит зловещая центральная область, а сам он висит посередине, отрезвила его и заставила осознать, что в конечном счете ему ничегошеньки не известно о Парадоксе.
Определенно, изменения были налицо — прежде никто не упоминал об анизотропии внутреннего пространства или об изолированном диске в центре. Но как произошли эти изменения, когда и почему?
Очередные попытки убедили его, что надежда на возвращение обычным способом — бесполезная трата горючего и энергии скафандра. Он выключил двигатель. И только тут заметил, что ситуация гораздо хуже, чем ему казалось до сих пор. В принципе он должен был неподвижно висеть в одной точке внутри Парадокса. На самом же деле он перемещался, медленно, но верно, по направлению к центру. Без труда давалось и движение по касательной, но в любом случае всегда присутствовала радиальная составляющая, влекущая его еще глубже.
Дальше он действовал уже инстинктивно — на основе двадцатилетнего опыта. Он вовсе не думал и не пытался объяснить своего порыва, хотя, если бы здесь присутствовал Ввккталли, тот наверняка сумел бы это сделать. Когда сталкиваешься с задачей исключительно большого объема и сложности, менее важные проблемы следует отложить на потом, сосредоточившись на главном.
Естественно, Талли рассматривал людей как устройства со слабой помехоустойчивостью ввиду неэффективности конструкторской разработки. В основном деятельность центральной нервной системы человека была направлена на обычную организационную работу, поэтому отключиться от внешних раздражителей ему было трудновато.
Но даже с этими конструктивными ограничениями Ханс Ребка приближался к идеалу Ввккталли. Ребка абсолютно не думал ни о Талли, ни о собственном положении, ни о чем-либо за пределами Парадокса. Он не тратил времени на дальнейшие эксперименты с движением по касательной, на безуспешные попытки переместиться назад и даже на рассуждения о смысле его продвижения вперед. Он полностью сконцентрировал свое внимание на толстом диске, находившемся в двадцати километрах от него. Если ничего не изменится, он окажется там примерно через двадцать минут. Лучше быть наготове.
Периметр диска испещряли черные отметины, возможно, отверстия. Благодаря им было заметно, что диск медленно вращается. Первоначально они выглядели как крохотные оспины, но когда Ханс приблизился, удалось разглядеть форму каждой из них. Они походили на маленькие черные бриллианты, в беспорядке разбросанные по окружности диска, причем большая ось каждого из них была параллельна главной оси диска. То, что издалека казалось центральным отверстием, пронизывающим диск и превращающим его в толстый тор, теперь приобрело более двусмысленный характер. В середине действительно располагалось темное пространство, но в этой черноте прослеживалась какая-то структура.
Ребка всматривался до рези в глазах. Что же создавало это впечатление одновременного присутствия и отсутствия? Такого он еще не видел.
Неважно. Если ничего не изменится, он вскоре узнает, что это такое. Его продвижение вперед не замедлялось, пожалуй, даже наоборот. До центра оставалось минут пять или шесть.
Теперь его возможность совершать боковые перемещения стала существенной — потому что у него появился выбор. Небогатый в обычном понимании, но теперь он мог направиться к одному из отверстий у диска или прямиком устремиться в черный вихрь в центре.
Так куда?
Предположим, удаление от центра, как и прежде, невозможно. Тогда он попытается войти в одно из отверстий, а если это окажется бесполезным, у него по-прежнему сохранится шанс продвинуться вперед и изучить темноту в центре диска. Если же он сразу ринется в черную область, то вернуться к отверстиям не сможет. «Стремись к максимальному числу вариантов». Решение принято.
Диск вращался, но очень медленно. Сближение с ним проблем не представляло. По краю насчитывалось с полдюжины отверстий, и каждое было ничем не хуже другого. Ребка наугад выбрал одно и задал двигателю скафандра угловую скорость, равную скорости перемещения отверстия. Оставалось только выжидать, следя за тем, чтобы никакое внезапное изменение радиальной скорости не отклонило его от цели.
Отверстие оказалось гораздо больше, чем выглядело издалека — вероятно, метров двадцать вдоль большой оси и пятнадцать вдоль малой. Ребка устремился точно в центр. Интересно, не распылит ли его сейчас на атомы? Не вышвырнет ли за сотни тысяч световых лет от рукава в межгалактическое пространство?
Входя в отверстие, он ощутил легкое сопротивление, как будто ему препятствовала тонкая пленка из вязкого материла. Резкий сигнал, раздавшийся внутри шлема, заставил его вздрогнуть. Датчики регистрировали постоянное возрастание температуры от унылого холода межзвездного пространства до плюсового значения чудесного весеннего утра на Вратах Стражника.
Что еще изменилось?
Вряд ли стоило понапрасну тратить силы, поэтому он не стал предаваться раздумьям. Где-то в глубине его сознания хранился перечень того, что он определенно не ожидал встретить внутри, иначе его удивление не было бы столь велико.