Неизбежно придет день, когда панславянская идея восстанет против большевистско-еврейской государственной идеи. Это восстание закончится гибелью еврейства. Но то, что останется от России, будет иметь жалкое, малоспособное правительство...
Настанет эпоха непрекращающихся волнений и беспорядков, ибо чисто славянское государство лишено высшего, государствоцементирующего слоя. Бескрайние земные просторы окажутся в жутком смятении. Вместо стабилизации в отношениях между государствами наступит период самых тревожных перемен.
АДОЛЬФ ГИТЛЕР
АЛЕКСЕЙ ТРЕПЕТОВ
За оконцем служебного автомобиля в ранних ноябрьских сумерках зажигала дробящиеся в мороси огни Москва времени упадка - очередного, пост-советского. И время это, он, Алексей Трепетов, ощущал, как неотступную зубную боль ежеминутно и - обреченно, ибо никакой дантист с болью такого рода не справился бы.
Время упадка, время крушения всех былых ценностей. Впрочем, как и сотни других сотрудников КГБ, он уже напрочь освободился от ностальгии по коммунистической эпохе, и удручали его не столько перемены, сколько тот стабильный бардак, что безраздельно воцарился в стране.
Конечно, прежняя система давала элитарные дивиденды тем, кто охранял незыблемость ее устоев. Однако дивиденды более походили на незначительные подачки, хотя в начале своей карьеры молоденький лейтенант Трепетов расценивал их, как специальные коммунистические блага за особые заслуги опять-таки специально, но очень справедливо распределяемые. И адекватно со звучанием своей фамилии - то есть, трепетно, - относился ко всем ценностям развитого социализма: как к духовным, или же на некую духовность претендующим, так и к материальным, означавшим комфортабельное жилье, государственную дачу, продуктовые пайки, загранпоездки и уж, конечно, - высокий статус индивидуума с удостоверением карательной организации.
Ныне - все в прошлом. Всемогущий КГБ раскололся, как березовое поленце под колуном на морозе, и первый его главк - разведка, превратился в отдельную бюджетную организацию едва ли не полугражданского типа. Ему же, Трепетову, от прошлых государственных благ осталась лишь служебная "Волга", да и то благодаря его относительно серьезному должностному положению, а все остальное ушло в область приятных воспоминаний.
И все-таки сейчас, рассеянно глядя на размытые огни новостроек вдоль Рублевского шоссе, он радовался - странно и усмешливо, - своей брезгливости к сладенькому, никчемному былому.
Развал системы, которой он прислуживал, обернулся для него внезапным благом: самооправданием той второй, тайной жизни, которую он вел, возможностью крутого решения и началом, вероятно, абсолютно нового этапа своего бытия.
И начинался этот этап с завтрашнего дня. С субботы. С выходного, что станет для него тяжелейшим рабочим буднем. Датой "икс".
"Волга" притормозила у подъезда многоэтажки.
- В понедельник, в девять, как обычно?.. - Шофер скорее не спрашивал, а утверждал.
- Естественно. Спасибо, Саша.
Квартира встретила его темнотой и тишиной. Жена еще не приходила. Слава Богу. Некоторое время он может побыть один, не выслушивая истерик по поводу нехватки денег, его неучастия в серьезнейших бытовых проблемах, как-то: некому отвезти белье в прачечную, купить мешок каждодневно дорожающей картошки, доставить теще в далекий район Митино целебный мед из экологически чистой уссурийской тайги, а внуку - витамины... У нее же, начальника налоговой инспекции, зарабатывающей куда больше мужа-полковника, просто не хватает ни на что времени, а он - классический персонаж мизансцены, где присутствует телевизор, сигарета, газета, домашние тапочки и - паралитическая недвижимость влипшего в кресло тела. А что, - правда! Он не соблюдает условий игры под названием "семья", он - вне ее. А почему? Да потому что игра надоела. Никчемная. Отлюбил, отслужил...
Да, с завтрашнего дня он - никто. Хотя, как сказать! Через недельку он наверняка получит статус изменника и будет представлять немалый интерес для многих и многих...
Достав из бара бутылку с коньяком, он налил рюмку, привычно опрокинул ее, ощутив приятное теплое жжение на языке и деснах...
И - отчего-то вспомнил Канаду, где когда-то работал под вполне официальной журналистской "крышей". Вот же были безмятежные денечки! Необремененная трудозатратами жизнь, казенный "Крайслер", шикарная квартира, "представительский фонд", заискивание в глазах сослуживцев...
Жена закупала барахло на распродажах, умело и осторожно реализуя его в отечестве с помощью надежных знакомых; он тоже усердно ковал свое маленькое благополучие, составляя отчеты о разных разностях, как правило, яйца выеденного не стоящих, однако преподносимых им в качестве материалов, имеющих весомое значение для построения высших политических умозаключений; и, казалось, беспечной сказке того существования не будет конца, но конец с естественной неотвратимостью все же настал.
Все началось с задания вербовки одного независимого французского журналиста.
Журналист пошел на вербовку легко, хотя за услуги свои потребовал гонорары изрядные. Начальство в ту пору не мелочилось, платило исправно и щедро, и,ставший агентом Трепетова француз работал активно и, можно сказать, плодотворно, имея связи многосторонние и влиятельные во многих странах проклятого капиталистического мира.
Отношения их становились все более доверительными, и вот как-то, уже без экивоков, по-приятельски, француз сказал:
- Слушай, Алекс, сколько ты получаешь? По-моему, какуюто ерунду. Давай-ка так. Увеличивай мои вознаграждения, и будем мы их делить. Пятьдесят на пятьдесят. Тем более, предвидится тут очень даже забавная информация для твоих шефов... А мне с тобой делиться - большой резон. Я теперь в серьезной игре, а докладываешь и об игре, и об игроках ты... В общем, не мальчики, верно?- все ясно, надеюсь.
Умен был француз, обаятелен, и кто только не входил в круг его общения: люди из ЦРУ, из крупного бизнеса, из Голливуда, из мафии...
Колебался Трепетов, мучился, но, когда подоспела очередная выплата, француз за общую сумму расписался, а после, отсчитав половину, оставил ее на столе. Без комментариев. Лишь руку пожал, сука, и улыбнулся - одобрительно и сердечно.
После же были конспиративные совместные хождения в японский публичный дом, дававший официальную рекламу "массаж простаты"; обеды в хороших ресторанах, и вот однажды, пребывая в состоянии сильнейшого похмельного страдания, услышал шпион Трепетов сквозь звон в ушах следующее предложение французского друга: дескать, имеется у того в приятелях некий бельгийский журналист, политический обозреватель авторитетной газеты, и интересуется он в настоящий момемнт тематикой, связанной с разведслужбами, в том числе - и с КГБ, и готов хорошо заплатить за информацию даже пустякового свойства...
Охлажденное американское пиво "Миллер" ледяным комом встало в тот момент в горле офицера разведки Союза Советских Социалистических республик, - Трепетова Алексея Константиновича.
И мигом припомнились нежные японки, ресторанные счета, а также - проработанная еще в Москве версия о возможной двойной игре француза, и о его вероятном внедрении в коммунистическую агентуру, инспирированным или разведкой "лягушатников", или же вездесущим ЦРУ.
Все эти пакостные мыслишки, пронесшиеся в голове Трепетова, француз с покровительственной ухмылкой тотчас ему и изложил, как бред шпиономании, не имеющий никакого отношения к реальному положению вещей. Дескать, предложение бельгийца носит характер принципиально коммерческий, и провокация исключена. К тому же, если после этого какие-либо спецслужбы и выйдут на француза, то Трепетов о том узнает незамедлительно и преподнесет данный факт своим шефам, как замечательный подарок: мол, нашего агента пытаются перевербовать, начинается живая работа, а тут уж можно замутить интересную поганку, и принесет таковая ему, Трепетову, почести, повышение в должности и звании. Да и требуются-то журналисту пустяки, просто-таки бытовые подробности, типа того, пронумерованы ли в КГБ двери кабинетов или же нет...