Конечно же, талант надо любить, беречь и лелеять, но когда это делается в самом худшем смысле бездумно и безоглядно, тогда талант действительно в опасности, ибо мещанское идолопоклонство никогда не приносило пользы ни талантам, ни поклонникам.
СЛУЧИТСЯ ЖЕ ТАКОЕ
ПЕСЕЦ, КОТОРЫЙ ЕДВА НЕ РАССТРОИЛ СВАДЬБУ
Август на Командорах был в шквальных ветрах, то и дело нападающих злых мелких дождях. Кепку приходилось натягивать на манер ушедших в прошлое беспризорных — но самые уши, а под пиджак надевать толстый свитер. Море огорчало рыбаков злым накатом, когда невозможно спокойно пришвартоваться и высадить шлюпку. Быстрые ватные облака деловитыми бесконечными полчищами обтекали скалы, спеша куда-то, и стоило оторвать взгляд от земли, как серые шапки гор немедленно трогались с места и плавно устремлялись в океан.
Мы сидели у самых скал, неподалеку от бухты, и ожидали погоды. На минуту прорвалось солнце, скалы вспыхнули фантастично изумрудным цветом, пахнуло теплом, геолог Миша скинул пиджак, положил его на замшелую глыбу и продолжал свой неторопливый рассказ о старой лоцманской карте, на которой не были помечены рифы, едва не сыгравшие с ним страшную шутку…
Подошел, посасывая коротенькую трубку, бородатый рыбак, прибывший с материка, и передал Мише письмо от невесты, которое Миша заботливо спрятал в боковой карман, набросил, было, пиджак на плечи, но раздумал и опять положил на глыбу. (Забегая вперед, скажу, что он потом долго будет вспоминать этот незначительный момент, ахая и разводя руками…)
Итак, положив пиджак на глыбу, Миша небрежно поправил рукав, отошел и с жаром продолжил свой рассказ. А я вскоре заметил, что к рассказу прислушиваемся не только мы. То здесь, то там из-под камней высовывались любопытные мордочки песцов, по-летнему облезлых, грязновато-серых и поджарых.
— Тут их тьма! — пояснил Миша, который, пробыв на островах месяц, считал себя аборигеном. — Зимой они красавцы, а сейчас — побирушки.
Солнце исчезло, налетел дождичек, и Миша потянулся за пиджаком. Однако камень был пуст. Миша недоуменно огляделся.
— Ребята, тут был мой пиджачок…
Лицо его вдруг покраснело, глаза выкатились…
— Держи и-и!! — заорал он, кидаясь к скале.
А мы все покатились со смеху, хотя, честно говоря, ситуация сложилась скорее трагическая. Низкорослый песец, держа в зубах Мишин пиджак и отчаянно работая лапами, взбирался на скалу по тоненькой тропинке все выше и выше…
— И когда он успел?! — восхищенно сказал кто-то из ребят. — Кинокамеру бы сейчас!
— Вот ворюга! — жалобно стонал Миша. — Зачем тебе пиджак?!
Потерпевший подбежал к скале, а следом за ним и мы. Но скала была настолько крута, что все остановились. А песец скрылся за выступом и вскоре показался на высоченной площадке, метрах в семидесяти от нас, недосягаемый и поэтому уже неторопливый.
Несколько секунд он смотрел на нас, не выпуская пиджака из зубов, потом небрежно бросил поклажу и уселся рядом.
— Отдай пиджак!! — умолял Миша, стуча по скале кулаком. — Отдай немедленно, слышишь, хулиган! Что ты купишь на мои деньги?! А паспорт тебе зачем?
— А письмо тем более, — пробормотал рыбак с трубкой, и Миша, вспомнив, что было еще и письмо, схватился за голову.
— В норе у одного песца, — вспомнил кто-то, — нашли золотые часы и пять серебряных ложек…
Слова эти доконали Мишу, он замолк и стал наблюдать. Песец же тем временем перевернул мордой пиджак, покопался в карманах, ловко вытащил бумажник и, придерживая лапой, стал его потрошить. Мелькнуло и упало на камни заветное письмо, рассыпались деньги. Не найдя ничего подходящего, песец совершил еще одно надругательство над пиджаком, которое едва не повергло впечатлительного Мишу в обморок.
Позже, в теплой избе, мы составили протокол, которому, наверное, суждено быть единственному в своем роде. «Мы, нижеподписавшиеся, сего числа удостоверяем, что неизвестным песцом украден бумажник у гражданина К. вместе с пиджаком и унесен в недоступное место, причем в бумажнике находилось: 127 руб. 40 коп. денег, паспорт на имя гражданина К. и нераспечатанное, только что доставленное почтой письмо от невесты К. — гражданки С.».
Миша убедительно просил напечатать три экземпляра протокола: один в бухгалтерию для возмещения украденных денег, второй в милицию для получения паспорта, третий — для невесты…
— Я же не знаю, что она мне написала! — жалобно говорил Миша. — Я ее просил день свадьбы назначить! А вдруг она назначила, а я буду здесь! Лопнула свадьба! Да что свадьба — жизнь под откос пошла! Вот ведь проклятый песец!
Позже мы узнали, что третий экземпляр протокола возымел свое действие, хотя и не сразу… Свадьба состоялась.
ДОЛГАЯ ПОЛНОЧЬ
Задумывались ли вы когда-нибудь, дорогие товарищи, как несправедливо коротка встреча с Новым годом? Какие-то секунды, всего-то один удар часов, долгожданный двенадцатый удар! Все чокаются, все кричат «ура!», кто-то успевает кого-то поцеловать, пожелать что-то приятное…
И все.
Добежал до нас Новый год, но не успели мы его как следует разглядеть, как уже затихают вдалеке звуки его шагов. Миг — и их уже не слышно.
А вот мой приятель Иван Кузьмич зашел ко мне в канун Нового года и рассказал небывалый, просто фантастический, можно сказать, случай, когда год назад он лично общался с Новым годом несколько долгих часов.
Так уж как-то у него случилось, что незадолго до Нового года он оказался в самолете, которому предстояло совершить очередной длительный перелет с Крайнего Севера до нашей столицы.
Учитывая, что Новый год был на носу, Иван Кузьмич прихватил с собой бутылку шампанского, и, когда командир корабля торжественно объявил, что Новый год настиг самолет, предусмотрительный пассажир открыл бутылку и наполнил бокалы.
— С Новым годом! — сказал Иван Кузьмич, чокаясь с соседями. — С новым счастьем!
Соседи, разумеется, отвечали ему тем ясе, и всем было необычайно весело, потому что встреча происходила на недосягаемой высоте.
Когда вино было выпито, командир корабля сделал новое объявление:
— Граждане пассажиры, дорогие товарищи, — весело сказал он, — не спешите выпивать свое шампанское. Наш самолет увеличил скорость, догнал Новый год, и теперь мы идем у него на плечах. Так что часы ваши, какое бы время они ни показывали, должны теперь показывать двенадцать ноль-ноль. Советую всем поставить стрелки на этой цифре, остановить часы и продолжить тосты. Время, граждане пассажиры, дорогие товарищи, остановилось. Поэтому в эти минуты все мы бессмертны!
— Урррааа!!! — закричали пассажиры, которые до этого объявления считали себя смертными. Надо сказать, что все они, как минимум, имели среднее техническое образование и поняли, в чем дело. Правда, насчет бессмертия им как-то раньше в голову не приходило, но это было тем более прекрасно.
Иван Кузьмич пожелал соседу долгой счастливой жизни и творческих радостей. Тост этот немедленно вернулся к нему бумерангом, так как все, кто находился в салоне, имели на это право. Потом Иван Кузьмич, с сожалением поглядев на пустую бутылку, повторил свой тост соседу, а сосед ему.
Вскоре все тосты были сказаны, а вино, если оно и оставалось у кого-то, было выпито. Но Новый год по-прежнему взглядывал во все иллюминаторы.
— Что будем делать? — печально спросил Иван Кузьмич.
— Будем спать, — ответил сосед и резонно добавил: — Потому что за окном ночь.
— Чепуха! — так же резонно возразил ему Иван Кузьмич. — Сколько бы ночь ни стояла, она теперь всегда будет полночью. А полночь — время детское. Спать нельзя!