В точку? На миг Алекс подумал, что над ним издеваются. Нет, Ториус и его спутники вполне серьёзны, первое веселье разговора растаяло. Но как? Сама природа управления Силой другая — собрать её токи в комок у солнечного сплетения и вытолкнуть в нужном направлении. Из-за отдачи тело начинает двигаться в противоположную сторону, а если сверху окажется крыло, омываемое воздушным потоком, его подъёмной тяги вполне достаточно для полёта.
— Да, юный синьор. По молодости вы тратите энергию расточительно, разбрасывая её широким конусом. Гвардейские офицеры направляют Силу гораздо рациональнее. Она — и двигатель, и защита, и оружие.
Вот так. Или вернуться домой, где лётные и боевые навыки Алекса ничуть не хуже, чем у иных сверстников, или продолжить полёт в Леонидию, где он запросто сложит голову из-за единственного косого взгляда. Но кто же в Сканде научит высшему искусству? Нужно выбирать: или пройти по избранному пути, рискуя сломать шею, или отступиться, а затем жалеть до конца бесславной жизни, что упустил шанс.
— Высокородный Ториус… Мне, право, неловко за неосмотрительность. Вам и простолюдинке из трактира я обязан спасением от бесчестного фалько. И всё же осмелюсь попросить: возьмите меня в ученики. Или хотя бы в спутники.
— Многие и мечтать не могут о подобной привилегии, — заметил Кирос.
— К тому же я не беру учеников, — продолжил главный. — Мои обязанности при дворе слишком деликатного свойства. Так что, юноша, ваш путь по-прежнему лежит в Леонидию. Будьте осмотрительнее и старайтесь не нарываться… Если у вас это получится. Советовал бы отдохнуть ещё день, заживить руку.
— Я прекрасно фехтую левой, — отмахнулся Алекс, возмущённый предположением, что пустяковая рана задержит в таверне.
— Вы преувеличиваете полезность фехтовального навыка. Император и герцоги давно собирались отменить ношение шпаг как реликта прошлых столетий.
— Но это — оружие чести!
Северянин схватился за эфес шпаги, укреплённой на поясе в отсутствие перевязи, и едва сдержал стон от боли в руке.
— То есть ритуальное. Запомните, молодой тей, сильных мира сего интересуют не ваши дуэльные утехи, а польза в бою на войне. Императора убедили, что шпага ещё годна для вспарывания оболочек аэростатов, потому и сохранена заточка лезвия на треть длины. Против вражеской пехоты, вооружённой винтовками со штыками, её клинок слишком короток.
Да, против червей с винтовками только револьвер… Который тоже похитили.
— Высокородный! Куда мне поступить на службу в столице?
Ториус усмехнулся в усы и провёл пальцами по седеющей бородке клинышком.
— Рискну предположить, что вы собрались вербоваться прямо в имперскую гвардию?
— О да! Это — предел мечтаний.
Грег и Кирос глянули на новичка с откровенной жалостью, которая кольнула не меньше, чем вчерашние оскорбительные слова Байона. Алекс не без труда сдержал резкость. Выдохнув, похвалил себя: он учится «не нарываться» по совету старшего. Поэтому заявил лишь, что признавался лучшим молодым летуном и фехтовальщиком провинции.
— Именно — провинции, молодой человек. Да будь вы чемпионом всей Северной Сканды, ваши заслуги ничего не значат при дворе. Нужны связи, протекция. Посему могу посоветовать записаться в столичный легион. Не возражайте! Да, это — не гвардейская часть. Но и в него попасть непросто. Без приличной одежды, оружия и рекомендаций двери гвардии для вас закрыты. По крайней мере — пока.
Алекс опечалился. Конечно, он не тешил себя иллюзиями, что Леонидия тотчас падёт к ногам, лишь его крылатый силуэт мелькнёт над ближайшими холмами. Но нарисованная Ториусом картина воистину безрадостна.
— Спасибо, благородный…
— Постой. Так и быть, помогу ещё раз, чёркну пару строк элит-офицеру Иазону, командующему легионом. Возможно, ему пригодится такой — честолюбивый и бесцеремонный.
Глядя, как Ториус выводит размашистый вензель подписи, молодой синьор решился на последний вопрос:
— Ваша щедрость по отношению ко мне безгранична. Чем же я заслужил…
— Ничем, — элит-офицер взмахнул листком в воздухе, высушивая чернила. — Быть может, когда-нибудь и я обращусь к вам с просьбой, в которой не откажете как человек чести. Или не понадобится, или просто не доживёте до минуты, когда сумеете быть полезным… Увидим! На этом — прощаемся. А вы лечитесь ещё не менее чем сутки.
— Прощайте, благородные, — произнёс Алекс не без смущения, сжимая скрученный лист бумаги с билетом в новую жизнь. — Надеюсь оправдать ваше доверие.