– Однако, Гиш, ты стал редким гостем при дворе. Того и гляди, зачахнешь в провинции.
– Ах, я научился наслаждаться нашими скромными увеселениями. Теперь я нахожу их куда более изысканными, нежели пышные торжества в Сен-Жермене или Фонтенбло.
– Довольно странно слышать подобные речи от Граммона. Ты, верно, шутишь, друг мой!
– Нисколько, Пегилен. Со времени последней своей опалы я страшусь двора.
– Ба! Да ведь с тех пор прошло уж года полтора. Король совершенно об этом позабыл, уверяю тебя.
– Оно и к лучшему. Постараемся же не напоминать ему ни о чём.
– Как угодно, де Гиш. Но, если ты только пожелаешь, я берусь примирить тебя, друга моего детства, с королём. Согласен?
– Весьма признателен, но это излишне. Я действительно не собираюсь возвращаться ко двору, разве что вместе с… принцем.
«Вон оно что, – подумал гасконец, пристально глядя на друга и припоминая беседу с герцогиней, – ты-то, конечно, не вернёшься в Версаль без принца. Чёрт побери, почему не сказал он сразу: «Разве что вместе с принцессой!»
Вслух же он искренне произнёс:
– Я понимаю тебя.
– Очень рад этому. Но разреши теперь и мне полюбопытствовать.
– Изволь.
– Отчего у тебя такой цветущий вид? Ведь верно, Маникан, Пегилен прекрасно выглядит?
– У господина барона превосходный костюм, – тоном знатока заметил по обыкновению разодетый Маникан.
– Благодарю вас, господин де Маникан, – учтиво поклонился де Лозен.
– А ведь и правда, великолепный камзол, – оценил наконец и де Гиш, – но по какому же поводу, друг мой? Не говори только, что ты отдаёшь дань почтения творчеству Мольера, так наряжаясь на его спектакль: это сделало бы честь твоему вкусу, но никак не оригинальности.
– Не скрою, – усмехнулся барон, – что не в этом кроется причина моего счастливого вида. Как высоко ни ценил бы я гений господина Мольера, я не стал бы… но погоди! Ты действительно ничего не знаешь?
– Клянусь тебе в этом, – заверил его Гиш, сообразив, что есть новость, которую он должен бы знать.
– Тогда сообщи мне, когда ты в последний раз дрался на дуэли.
– К чему этот вопрос, мой дорогой?
– Просто ответь мне.
– Это легко, – сказал де Гиш, пожимая плечами, – после памятного поединка с де Вардом я вёл исключительно мирный образ жизни.
– Отчего же? – полюбопытствовал Лозен.
– Я тогда чудом избежал Бастилии, – объяснил граф, с благодарностью взглянув на Маникана, – и не хотел повторно искушать судьбу.
– Вот оно что! Как же, как же… Припоминаю, что капитан королевских мушкетёров проявил тогда недюжинное усердие в расследовании происшествия.
– Так оно и было. Господин д’Артаньян в точности воссоздал картину случившегося, и если бы не Маникан…
– Опала показалась бы тебе счастьем, не так ли? Но оставь эти предосторожности, друг мой, и живи полной жизнью! Дерись, сколько пожелаешь, только не проси меня быть твоим секундантом.
– Зачем ты говоришь мне всё это?
– Затем, что мне жаль тебя, Гиш. Ты скучно проводишь свои дни, а я дарю тебе возможность безнаказанно сражаться на дуэли.
– Безнаказанно?
– Именно так.
– Но как это возможно?
– Да просто новый капитан мушкетёров не станет выказывать чрезмерного рвения в изучении твоих стычек.
– А что, уже назначен новый капитан?
– Думается, да, коль скоро я тебе об этом толкую.
– И давно?
– Сегодня. Ты прибыл как нельзя более кстати, чтобы поздравить его.
– Не премину сделать это, ибо преемник маршала не может не быть достойным дворянином.
– Гм! Надо думать, ты прав.
– Так это твой друг, Пегилен?
– Ещё бы, да к тому же самый лучший.
– Не очень-то ты любезен сегодня…
– Увы, Гиш, ты слишком меня забросил, чтобы сохранить право им называться. Уж с этим-то мы неразлучны.
– И кто это?
– Да кто же, если не я сам! – воскликнул барон, разражаясь хохотом.
– Ты – капитан королевских мушкетёров? Ты?
– Почти четыре часа.
– И уже обещаешь всем и каждому своё снисхождение? Не слишком дальновидно с твоей стороны, друг мой. Послушай моего совета и прекрати раздачу индульгенций: такая должность обязывает к известной сдержанности.
– Чёрт меня побери, если ты не прав. Я обязательно учту твои слова. Но неужели это всё, что ты хотел мне сказать?
– Всё. Исключая, разумеется, мои поздравления, господин капитан! – и де Гиш заключил друга в объятия.
В эту минуту к ним подошли Фронтенак и де Лувиш, уставшие дожидаться Пегилена.