– Вот! – горестно воскликнул Маникан. – Так я и знал!..
– Что я могу с собой поделать? – вздохнул граф.
– Знай, – флегматично продолжал щёголь, – ты единственный Граммон, начисто лишённый всяких задатков честолюбия. Ну да, конечно, ты знатен, как Монморанси, и храбр, как Баярд, но из-за своей страсти лишаешь себя простых человеческих радостей вроде премилого герцогства.
– Это от меня не убежит.
– Знаю, знаю. Вопрос в том, намерен ли ты, в свою очередь, передать титул досточтимого маршала по наследству, или и его сожжёшь на алтаре неземной любви? Весьма требовательное, чёрт возьми, чувство, если ради него угасает знатнейший род Франции. Ну, не за тебя ли прочат дочку канцлера? А ты… ты…
– Поговорим о чём-нибудь другом, Маникан.
– Изволь. О чём же?
– Да вот хотя бы о Маликорне. Не он ли это пробирается к нам?
– Да, это он собственной персоной. Чем не образец для подражания? На этом-то хитреце фамилия Маликорнов не зачахнет, это точно.
– О! Так он женится?
– Узнай сам. Господин де Маликорн!
– К вашим услугам, дорогой де Маникан, – отозвался Маликорн, подходя к друзьям.
– Маникан только что сразил меня новостью, – обратился к нему де Гиш.
– Какой же, граф?
– Он утверждает, что вы надумали сочетаться браком, любезный де Маликорн. Это верно?
– Разве могу я уличить друга во лжи, даже если он и погрешил против истинного положения вещей?
– А!.. – со смехом воскликнул де Гиш, а Маникан с вытянувшимся лицом открыл было рот для ответа.
– И уж тем более не стану делать этого в том случае, когда он глаголет истину.
– Так это правда? С мадемуазель де Монтале, не так ли?
– Вы очень догадливы, граф, – улыбнулся Маликорн.
– Когда же?
– Как только его величество соизволит подписать брачный договор.
– Ну, это не затянется.
– Как знать! Конкордат с испанцами заставил нас поволноваться, а ведь и там требовалась одна только подпись.
– Однако пренебрежением к собственной персоне вы не страдаете, – усмехнулся де Гиш, – надо же: сравнить свой брачный контракт с государственным соглашением! Я бы до такого не додумался. Но знаете: сдаётся мне, король относится к вам лучше, чем к кастильской хунте. Желаю вам большого счастья, дорогой де Маликорн. Мадемуазель де Монтале – чудесная девушка, и я надеюсь, что мы славно отпразднуем вашу свадьбу в милом Сен-Клу.
– Смело рассчитывайте на это.
– Берегитесь, как бы нам не пришлось напомнить об этом обещании.
– Ора заслуживает много большего, чем я могу предложить. Поэтому не взыщите.
– Счастливец вы, дорогой мой, – вздохнул де Гиш, крепко пожимая руку Маликорну, – я от души рад за вас.
– Надо же! А в глазах твоих угадывается скорее не радость, а чувство иного рода, не менее, впрочем, сильное, – голосом актёра-трагика перебил его Маникан.
– О чём это вы? – подозрительно сощурился де Гиш.
– Зависть, милый друг, банальная человеческая зависть застит ваш взор, – нравоучительно изрёк Маникан.
– Ах, до чего лестно было бы мне предположить, что моему счастью завидует один из Граммонов, – поспешно вмешался Маликорн, чувствуя неловкое замешательство де Гиша, – но увы, это совершенно невозможно.
– Почему же? – через силу улыбнулся де Гиш.
– По той простой причине, что я – не король, – учтиво заключил жених.
Отвесив любезнейший поклон, граф удалился, недоумевая, какая злобная муха укусила нынче Маникана. Оставшись лицом к лицу со старым другом, Маликорн также вопросительно взглянул на него. В ответ Маникан рассерженно всплеснул руками:
– Вы можете удивляться или нет, как угодно. У меня есть свои причины поступать таким образом, как вы видели. И не расспрашивайте меня, иначе, клянусь, я забуду, что я дворянин и ваш друг, и на этом самом месте…
– Что? – пролепетал Маликорн, ничуть не сбитый с толку этой тирадой: сердитый Маникан являл собою, разумеется, редкостное зрелище, но он уже знал, как вызвать того на откровенность.
– Что вы сделаете? – проговорил он как можно нерешительнее.
– Что? Да совру вам. Совру, слышите? Совру беззастенчиво и неумело.
– Ну, так я не буду вас расспрашивать, – твёрдо сказал Маликорн.
– Правда? – недоверчиво покосился на него Маникан.
– Не буду, – пожал тот плечами.
– Тогда я приоткрою для вас завесу, но только чуть-чуть, согласны?
– Ах, боже мой, не нужно.
– Однако…
– Не стоит, право!
– Ну же, я ведь соглашаюсь только ради вас.
– С вашего позволения, я хотел бы остаться непосвящённым в эту тайну.
– Но я настаиваю!
– Друг мой, вы надрываете мне сердце своей мольбой… Я в замешательстве.