Именно с этого момента читатель может открыть счёт различиям, существующим между характерами д’Артаньяна и де Монтескью. Бережно храня память о вспыльчивости друга Атоса, Портоса и Арамиса, он, казалось бы, вправе ожидать того же и в его отпрыске. Однако перед автором романа, а тем паче романа исторического, вовсе не стоит цель возродить в очередной книге образ полюбившегося ранее героя. Довольно и разительного внешнего сходства, что, впрочем, совсем не редкость, когда речь заходит об отце с сыном.
Итак, Пьер был совершенно чужд взрывным проявлениям гасконского темперамента, а потому выслушал возгласы прислуги разве что с удивлением и той потаённой радостью, с которой он встречал все перемены в своей размеренной жизни. В первую минуту он даже не удосужился задаться вопросом: кто же этот таинственный гость, нарушивший патриархальный покой средневекового замка?
Как и следовало ожидать, незнакомец дожидался хозяина в обширной зале, обрызганной цветными лучами, струящимися сквозь узорчатые стёкла. Сердце юноши забилось чаще: он, не ведавший страха, почувствовал невольный трепет при виде этого совершенно не знакомого ему человека. В свою очередь, Арамис, давно расставшийся с чувствами, отличающими смертных от существ высшего порядка, издал почти неслышное восклицание. Но звук этот, навряд ли способный потревожить хотя бы паука в его тенётах, в устах герцога д’Аламеда был сродни воплю матерей египетских.
И не удивительно: ведь взору генерала ордена явился д’Артаньян – красивый, молодой и стройный – такой, каким он знавал друга в окопах Ла-Рошели. Не в силах отвести глаз от изумительного лица Пьера, он бормотал: «Друг мой, я верил, я так верил в это…» Сделав шаг навстречу владельцу замка, он торжественно произнёс:
– Прошу вас простить мне бесцеремонное вторжение в ваши владения. Меня оправдывает лишь то, что двигала мною в основном забота о собственно ваших интересах, господин… де Монтескью.
– Вот как! – с чарующей улыбкой отозвался молодой человек. – Мои интересы?
– Ваше недоумение вполне естественно, но верьте мне: скоро всё прояснится.
– Позволено ли мне будет прежде узнать ваше имя?
– Оно едва ли скажет вам о многом, шевалье. Тем не менее открою вам, что я – испанский гранд, посол его католического величества во Франции, герцог д’Аламеда.
– Посол… герцог… – ошеломлённо повторил юноша, приближаясь к визитёру.
– Судя по всему, моя фамилия не слишком популярна по эту сторону Пиренеев, – произнёс Арамис, словно не замечая замешательства собеседника, – но смею заверить, что я располагаю отменными рекомендациями.
– Бог мой, что вы, монсеньёр! О чём вы говорите? Это великая честь для моего скромного дома – принять посланника Испанского королевства. Позвольте, я сделаю распоряжения относительно комнат и обеда.
Арамис учтиво кивнул и, пока Монтескью отдавал слугам быстрые, по-военному чёткие приказания, с неизъяснимой нежностью любовался живым воплощением старого друга. Правда, жесты юноши, его манера держаться упорно подсовывали его памяти другой образ из его бурного прошлого… Герцог старался понять, кого же ещё напоминает ему сын д’Артаньяна, но облик этот то и дело ускользал из его залитого светом бесконечной радости сознания.
Отпустив слуг, Пьер пригласил гостя в библиотеку. Выразив искреннее восхищение книжным собранием, Арамис начал разговор, с которого, собственно, и начинается сие повествование:
– Признайтесь, господин де Монтескью, что вы были немало удивлены внезапным визитом незнакомого дворянина, да к тому же, – он промедлил секунду, пристально глядя в глаза Пьеру, – чужестранца.
– О, испанцы едва ли могут считаться чужаками в Гаскони, – непринуждённо отвечал юноша, – что до удивления, то меня больше всего поразил ваш французский. Я и сам владею кое-какими навыками кастильского наречия, но при этом едва ли сойду в Мадриде за местного жителя подобно тому, как вы, без сомнения, сходите в Париже.
– Ну, в этом-то всё и дело. Если я говорю по-французски, как француз, этому есть только одно объяснение: я и есть ваш соотечественник. И то, что в настоящее время я являюсь амбассадором Эскориала, вовсе не мешает мне оставаться французским дворянином.