- Ты готов? - Голос мягкий, глубокий и доверительный.
- Да!
Завесу зеленого света словно отдернули. Я стою в комнате с хрустальными стенами, потолком и полом, определить ее размеры невозможно. В пустоте подо мной переливается золотой огонь, а впереди - черные, совершенно не отражающие свет, как провал в пустоту, двери. Только слабые световые линии, скорее всего внутреннее свечение, доказывали, что передо мной что-то материальное. Я шагнул вперед.
- Зачем ты пришел сюда? - вновь неведомо откуда раздался голос.
Меньше всего я ожидал этого вопроса. Нет, дело не в том, что я не привык оправдывать свои действия... В самом деле, зачем? Чтобы сохранить Шпагу? Я подумал: надо говорить правду, и вообще-то оружие здесь ни при чем. Хоть я и привязался к Шпаге, но... Любопытство? Я увидел новую возможность скоротать вечность? Нет, ведь если я пройду, на меня ляжет груз новой ответственности. Может, лучше оставить все как есть? Я еще раз вспомнил историю всей своей жизни: как метался по Галактике, искал что-то и не мог найти. Почему? Что же мне все-таки нужно? Зачем вообще я живу?
- Я ищу цель жизни!
- А если ты ее не найдешь?
Прошлое, Земля, легкие, парящие башни, серебряные мосты над темной водой... Подавив воспоминания, я криво усмехнулся: зря Оракул напомнил мне об этом.
- Если я так и не найду цели, я буду знать, что целью моей жизни были поиски цели!
Остро повисла тишина, потом двери распахнулись. Еще не зная, что ждет меня, я шагнул вперед. Оракул перевернул всю мою душу, я внезапно осознал ответственность перед Людьми, доверяющими мне все созданное ими за века, чтобы дальше я нес это сквозь время...
Пахнуло ветром, в глаза ударил ослепительный свет, я увидел чье-то знакомое лицо и упал без сознания.
Очнулся я в широкой постели посреди высокой светлой комнаты. В окно барабанил дождь, и вставать совершенно не хотелось. Внезапно раздался стук в дверь.
- Кто там?
- Да я это! - Илайдж вошел в комнату, задернул штору и присел на краешек моей кровати. - Ну как?
- Как видишь, жив.
- Вижу. Но у тебя был очень бледный вид, мы подумали даже, что тебе конец.
- Хм, действительно так плохо?
- Распахиваются двери, оттуда вываливаешься ты, весь белый, с закатившимися глазами, ногти и губы - синие...
- Странно, я ничего этого не помню. А в каком виде обычно выходят от Оракула?
- В разном. Ладно, отдыхай, Рыцарь. К ужину тебя разбудят, у нас тут собралось довольно много народа.
- Отлично, - усмехнулся я, - вот и познакомлюсь. А почему ты назвал меня рыцарем?
- Так выглядит новая Фигура на Доске. Все, отдыхай, у тебя будет напряженный вечер.
Илайдж вышел и прикрыл за собой дверь. Я почувствовал легкое покалывание в левом плече и, глянув туда, увидел на собственной рубашке герб: три пересекающихся кольца - серебряное, янтарное и золотое. Думать было тяжело, я улегся поудобнее и последовал совету Илайджа. Усталость, боль от раны - все это сыграло свою роль, и я проснулся, когда уже стемнело.
Мне навсегда запомнился вечер, когда я впервые попал в Клуб. Сидя у камина, мы с Илайджем курили сигареты и тихо разговаривали, в гостиной еще никого не было. Я специально пришел так рано, чтобы успеть привыкнуть в новой обстановке, почувствовать себя в ней удобно - это могло помочь в предстоящем сложном разговоре.
Легко скрипнула дверь, и в гостиную вошла высокая и стройная темноволосая женщина.
- Здравствуйте, Диана! - поднялся ей навстречу Илайдж. - Позвольте представить вам нового члена нашего Клуба.
Я поцеловал ее узкую руку.
- Счастлив познакомиться с вами.
- Я тоже рада вас видеть, Рагнар. Мои друзья отзывались о вас не очень лестно, но, мне кажется, они были не правы. - Диана, улыбаясь, присела на низкий табурет перед камином и любезным тоном продолжила: - Так, значит, это вы закололи Ганса, тяжело ранили Марка, обвели вокруг пальца Юлиана и дали... м-м... по морде Кнуту?
- Ваши друзья несколько преувеличили, к тому же это обрушилось на меня столь внезапно, что я просто плыл по течению. Все получилось так неожиданно.
- И все же это должно быть интересно, обещайте, что потом расскажете мне эту историю...
- Вам, Диана, я готов рассказать что угодно и когда угодно.
Она рассмеялась. Я восхитился ее улыбкой. Одним словом, пошла обычная светская беседа. Илайдж с необычайно серьезным лицом пересказал свой разговор с Кнутом, потом я в нескольких словах описал Юлиана в качестве экскурсовода по Местальгору, Диана также мило сплетничала, и особого напряжения я пока не чувствовал.
Вновь раздался звук открывающейся двери, и, оживленно беседуя, вошли Джейн и Юлиан, а чуть позже Кнут, Вотан и Эрсин. Последних двоих следует представить особо, ибо они колоритнейшие в своем роде фигуры.
Гербом Вотана была сосна, и я помнил, что он родом с Земли, высокий, светловолосый и голубоглазый, как все его скандинавские пращуры. Он носил имя древнего бога норманнов и действительно вел свой род от обитателей фьордов, а в Империи, включавшей тысячи населенных планет, встретить Человека, который точно знает свою национальность, было по крайней мере необычно. В полном соответствии с традициями своих воинственных предков Вотан был великолепным бойцом, в молодости он в совершенстве освоил разнообразное оружие не только Земли, но и всех более или менее цивилизованных миров. В этот вечер он был вооружен скромным самурайским мечом с белой костяной рукояткой, что в сочетании с джинсами и пестрой курткой смотрелось довольно дико. Однако Вотана мало занимали такие мелочи. Эрсин - худой, с мало запоминающимися чертами лица, блеклыми, кажется, карими глазами, неопределенного цвета волосами и безвольным подбородком - вроде бы малоприятный и незначительный тип. Но было в его манере держаться что-то особенное, так выглядят Люди, привыкшие повелевать. Кроме того, похоже было, что он в близких отношениях с Дианой, какая-то странная взаимная приязнь связывала их...
Вотан с Эрсином заняли место у одного из окон, откуда изредка поглядывали в мою сторону и обсуждали отличия закалки японских мечей эпохи Хидоэси и оружия более поздних веков. Они вовсю демонстрировали, что чересчур заняты этим специальным разговором. Юлиан и Джейн тем временем уселись за столик с напитками. Юлиан что-то рассказывал, лицо Джейн было бледным, а ее руки слегка дрожали. Кнут сделал было вид, что не знает ни меня, ни Илайджа, но мой друг не дал ему так просто отделаться. Он долго рассыпался в извинениях за свой удар, участливо осведомился, не болит ли пострадавшая челюсть, и довел Кнута до состояния особой мрачности.