Я стал размышлять об Оракуле, пытаясь представить его как нечто, имеющее конкретную форму, однако из этого ничего не получалось. Я видел перед собой лишь яркий зеленый свет, тянулся к нему, словно снова летел по стеклянному лабиринту. Некоторое время это все казалось бесполезным упражнением, а затем я почувствовал слабый энергетический поток, подталкивающий меня вперед. Постепенно поток усиливался, и внезапно я понял, что не стою на месте, а действительно двигаюсь к Оракулу. Мне стало не по себе, я резко остановился, и, к счастью, это удалось...
Надо мной и вокруг меня раскинулись переплетения стеклянного цветка... Не без страха обернувшись, я увидел в десяти шагах от себя дверь, успокоился и вспомнил, зачем, собственно, сюда пришел. Достав из кармана черный квадратик, я стал рассматривать его. Сначала пластина была просто матовой, затем стала глубокой и объемной, на секунду я даже успел различить что-то и снова намертво увяз в серо-черном тумане. Вокруг меня бушевала энергия, я просто кожей чувствовал ее и, лишь подивившись, почему все так просто получается, стал ее использовать. С точки зрения моих ощущений это выглядело, будто я ловлю импульс, чуть изменяю его направление и разряжаю в пластинку.
Впоследствии я прикинул, что потратил на первую пластину около двух часов, но внутри скалы мне казалось, что время практически замерло. Наконец в квадратике начались метаморфозы: черный цвет поменялся на серый, точь-в-точь как цвет Доски, затем на пластине возникла сетка и еще через мгновение одна-единственная Фигура, похожая на мою, - тоже Рыцарь, только не конный, а пеший. Фигура находилась на 54-м поле. Это я проверил несколько раз, запомнил и позволил себе расслабиться...
Спустя немного времени, обнаружив, что блок на пластине не восстановился и, всмотревшись, легко можно увидеть Фигуру, я достал вторую. Вновь попробовав снять блок с ходу, я убедился, что это бесполезно, - преграда оказалась здесь еще мощнее, - и приготовился к длительной борьбе. Поймав подходящий импульс, попытался пробиться, и неожиданно у меня получилось. На этот раз я даже не заметил, произошло ли что-нибудь с пластинкой, ибо картинка Доски вспыхнула прямо в сознании. Здесь тоже была одна Фигура, она стояла на 12-м поле, - и это была Фигура Гроссмейстера!
Несколько секунд я изумлялся, еще несколько - радовался и гордился своей удачей, а потом припомнил одно старинное изречение: "Самое ценное в мире - это информация..." Эта не новая мысль тем не менее заставила меня призадуматься, и к тому же я внезапно понял одну общую ошибку членов Клуба, разубеждать в которой их было нельзя.
Я еще раз осмотрел лежащую на руке пластину и убедился в отсутствии блока, а это значило, что нужно ставить его обратно. Это, похоже, для меня проблемы не составляло: не отрываясь от мысленной картины Доски, я стал погружаться вглубь черного квадрата, пытаясь отключиться от всего окружающего. Я уходил все дальше и дальше, понимая, что успешно справлюсь с задачей, и все было бы прекрасно, если бы я не чувствовал, что меня кто-то или что-то направляет. В определенный момент я понял, что достаточно, и начал возвращаться, накладывая защитные энергетические слои. Наконец, будучи уже окончательно измочаленным, я закончил работу, - блок был установлен, и оставалось только надеяться, что он получился не слабее прежнего. Чуть передохнув, я направился к выходу.
Двери сами распахнулись передо мной, и я побрел наверх. Ситуация еще более усложнилась, увеличилось число неизвестных мне факторов, и, главное, на меня опять свалилась ответственность. Однако ничего похожего на анализ я провести не мог, ибо попросту устал, и мне было жаль себя.
Сразу у выхода в кольцевую галерею я встретил Лауру, которая, как всегда без предисловий, сообщила:
- Рагнар, через час мы отправляемся!
- Спасибо за информацию... - Не останавливаясь, я прошел в библиотеку, где порадовал Джейн одной разгаданной пластинкой и попрощался с ней.
Уже выходя из библиотеки, я обернулся и на несколько секунд замер, глядя в карту над рабочим столом Джейн: на 12-м поле стояла Фигура Охотника!
Глава 6
Дул промозглый северный ветер, и море от горизонта до горизонта покрылось пенными бурунами. Я стоял на носу глайдера и любовался панорамой уходящего дня. На востоке было совсем темно, а впереди, куда спешил корабль, переливалось светом одинокое облако, подкрашенное лучами уже ушедшего солнца. Лаура тихо подошла ко мне:
- Какая грустная красота...
- Грустная? - Я удивился, как одним словом ей удалось выразить охватившее меня чувство.
- Это облако напоминает мне нас. Солнце Человечества уже зашло, и остались только мы, бессмысленно и безнадежно пытающиеся осветить наступающую ночь. Никому уже нет прока от этого света. Только печальная память о том, что когда-то был день.
-Ты очень мрачно оцениваешь наши перспективы.
- Вернее, их отсутствие... Тебе никогда не приходило в голову, что все это бессмысленно, а, Рагнар?
- Можно жить одним днем и не задумываться над подобными вопросами.
- Да, конечно... Именно так и рассуждали наши предки. Легко так говорить, когда знаешь, что впереди - не бесконечность. А мы... Сколько прожито, а смысла все же нет... Мне страшно, Рагнар.
- Ты хотела бы отказаться от бессмертия?
Лаура надолго замолчала, всматриваясь в темнеющий горизонт. На небе загорелись одинокие звезды, ветер затих, и наступившая тишина нарушалась лишь тяжелым дыханием океана.
- Не знаю, - ответила наконец она. - Хорошо, что мы нашли этот мир, иначе я бы отказалась от своего бессмертия. Зачем оно, если нет надежды?
Что я мог ответить?
Становилось все холоднее, и Лаура в тонкой шелковой накидке дрожала. Внезапно вместо обычной грозной и непреклонной воительницы я увидел худенькую и беззащитную девушку...
- Пошли в каюту! - предложил я, уводя Лауру от ее тоски.
Нас встретил мягкий свет лампы, тепло и уют корабельного салона. Приятно было оставить промозглую и темную ночь и сидеть здесь, прислушиваясь к глухим ударам волн о борт.
- Как все-таки погода влияет на настроение, - вдруг усмехнулась Лаура. Однако мы живем и, по-видимому, жить будем, а я намерена получать удовольствие от жизни!
С этими словами она направилась на кухню и вскоре принесла поднос с бутылкой виски, двумя рюмками и тарелкой со здоровенным ломтем ветчины и целой горой хлеба.