- Ну конечно. Очень достойный ответ для того, кто не хочет отвечать за свои поступки. У нас мало времени на подобные диспуты. Если не возражаете, побеседуем в пути. Лично для вас война закончилась. Я прошу дать слово офицера, что не попытаетесь сбежать по дороге.
- К сожалению, не могу удовлетворить вашу просьбу, - нахально усмехнулся голландец.
- Господин Ван Давль, - я был уже предельно спокоен, - мне просто не хочется связывать вам руки. И вводить в искушение. Вы в любом случае можете улрать только на тот свет. Видели, как стреляют мои люди? И вспомните, как попали в плен. Тот, кто ещё несколько минут назад выдернул вас из седла, без труда сделает это ещё раз.
Ещё раз повторяю вопрос: Предпочитаете ехать со связанными руками? Или может вообще бежать за нашими лошадьми на верёвке? Десять секунд на размышление... Ну?
- Даю слово, - мрачно выдавил из себя лейтенант.
- Вот и ладушки! - это я уже по-русски. - Гафар! Возьмёшь повод коня, на котором поедет господин офицер.
Башкир молча кивнул.
- Так что, - обратился ко мне лейтенант, когда мы, устроившись в сёдлах, тронулись по дороге, - продолжим наш спор?
- Несколько позже, - внутренне улыбнулся я наивности пленника, - в ближайшее время предстоит передвигаться со скоростью, не способствующей спокойной беседе - ваши соотечественники наверняка попытаются догнать отряд, так что пока придётся подготовиться к разговору в седле.
- Подчиняюсь...
- Пошли! - махнул я рукой ребятам, и в ближайшие минут двадцать, до нужной лесной тропы, мы передвигались галопом.
Да уж: конные егеря, это ещё можно понять, к тому же скоро и в русской кавалерии появятся соответствующие полки, но минёры-кавалеристы... Сюр какой-то.
А что делать? - Отряд должен быть мобильным: Пришёл - увидел - навредил. И отошёл с максимальной скоростью. Чтобы дальше 'строить козни'.
После где-то километра продвижения по хоть и лесной, но всё-таки 'человеческой' тропе, Спиридон свернул на звериную. Спешились и повели коней в поводу.
То ещё удовольствие: и паутина тебе регулярно на физиономию липнет, и мухота всякая старается за шиворот залезть со всевозможными вариантами пищания и жужжания. К тому же ветки так и норовят хлестнуть по тому месту, куда липнет паутина.
Но больше всего раздражают именно членистоногие. Как там было в анекдоте: 'Чрезвычайно богат животный мир Западной Сибири, здесь обитает более десяти тысяч видов животных. Одних только комаров девять тысяч видов'. В Сибири я не был, но впечатление такое, что в лесах под Смоленском, всевозможного гнуса не меньше. И весь он собрался именно в этом месте исключительно для знакомства со мной. Надо было в своё время на предмет репеллентов подсуетиться. Но поздно переживать на эту тему.
Клеща бы не зацепить. Хоть в это время энцефалитных особо много в Европе быть не должно, но всё равно - очень не хочется.
Наконец открылась подходящая полянка, на которой и стали устраиваться ночевать. Подумалось: не поставить ли на всякий случай растяжку на тропе - не стал - запросто какой-нибудь лось может вляпаться, а нам лишний шум ни к чему. Не посмеют французы лес прочёсывать - чревато. Да и следопытов у них нет, если, конечно, кто-нибудь из местных не скурвился. Но это вряд ли.
Палаток мы не имели, но вроде бы ночь обещала быть тёплой и ясной. Солдаты разошлись кто за дровами, кто повёл на водопой лошадей к ручью, протекавшему неподалёку, а у нас с лейтенантом появилась возможность продолжить дискуссию.
- Ну что же, господин Ван Давль, - я опустился на расстеленный плащ и пригласил лейтенанта пристроиться рядом, - какие претензии вы имеете к манере ведения военных действий нашими войсками?
- Я уже говорил по этому поводу: вы воюете как бандиты, из-за угла, не принимаете открытого сражения, - кажется, он всерьёз верил в то, что говорил. Ишь - ноздри растопырил и смотрит с вызовом.
- Сударь, - поспешил я поставить на место обнаглевшего пленника, - не забывайте о своём положении и потрудитесь воздержаться от оскорблений армии, в которой я имею честь служить. А по поводу 'лицом к лицу' - смешно требовать этого от противника, имея чуть ли не пятикратное превосходство в силах. Не находите?
- Это не повод действовать так, как действуете вы.
- А, по-моему - очень даже повод. Кстати, я участвовал в сражении под Островной, и, если вы слышали об этом бое, то должны знать, что русские могут бить ваши соединённые полчища, даже уступая в количестве батальонов.
Судя по тому, как засопел собеседник, про тот арьергардный бой он слышал.
- Это не сражение - это именно арьергардный бой. Но остальные действия ваших войск, а конкретно подчинённого вам отряда...
- Непривычны? - улыбнулся я.
- Не просто непривычны - вопиющи! Так не воюют цивилизованные армии!
- Да что вы говорите! - я уже конкретно веселился. - А скажите, когда ваши предки воевали за свободу своей страны с испанцами, по каким правилам они уничтожили дамбы и ввели свои корабли в затопленные города?
- Это другое, - несколько смутился оппонент.
- Почему? Значит, затопить города, в которых, между прочим, находятся женщины, дети и старики, для вас вполне приемлемый способ ведения боевых действий. Держать осаду городов, где от голода, жажды и болезней будет вымирать как сам гарнизон, так и мирное население - тоже, а взрывать мосты, по которым идут напавшие на вашу родину вооружённые захватчики, или расстреливать их из засады - недостойно воинской чести. Так вы считаете?
- Я не могу ответить, - набычился лейтенант, - я солдат, а не судейский. Но чувствую, что вы неправы, несмотря на убедительность того, что прозвучало.
- Я прав, сударь. Могли уже убедиться, что с вами обращаются так, как и положено с военнопленным. Но любого вооружённого иностранца на нашей земле, мы будем уничтожать любыми доступными способами. Вот когда русские войска придут во Францию и Голландию - можете не сомневаться - будем искать сражения в поле...
- Господин капитан, - вытаращился на меня голландец, - вы в самом деле считаете, что Россия сможет победить Императора?
- Более чем уверен в победе России. Как и в том, что Наполеон скоро перестанет быть не только правителем Европы, но и французским монархом.
- Такого не может быть никогда, - снова задрал голову голландец, словно взнузданный.
- Поживём-увидим, - не стал я вступать в бесполезный в данной ситуации спор. Кое-какие сомнения в его череп заронить удалось - тоже неплохо.
Меж тем ребята уже развели на поляне практически бездымный костерок и стали прилаживать над ним котёл. Разносолов, конечно, на ужин не ожидалось, но кашки хотя бы похлебаем.
Уже забулькала греча, когда Спиридон, расстелив небольшую скатёрку, стал нарезать хлеб и сало на находящемся неподалёку пеньке.
Только сейчас я подумал, что нужна ложка для пленника - свою ему никто не даст, а дать ему вылизывать котелок, после того, как поедят остальные, или предлагать черпать кашу горстью - как-то не очень...
Пришлось, чтобы не выглядеть после совсем по-дурацки, пойти поискать подходящую щепу, и вырезать из неё некоторое подобие лопатки - с нормальной ложкой не сравнить, но хоть что-то...
- Лейтенант, - обратился я к Ван Давлю, - водку пьёте?
- Пью. А вы предлагаете?
- Предлагаю. Будете?
- Вы всем пленным такое обслуживание обеспечиваете?
- Не всем, - я оставался спокойным, не смотря на явное нахальство голландца, - те пленники, кто считают, что делают одолжение, принимая пищу и питьё из рук тех, кто взял их в плен, не получают ни того, ни другого.
- То есть, если я не буду у вас просить еды, то и кормить меня не будут?
- Да перестаньте. Вас не будут кормить насильно и не дадут еды, если от неё откажетесь. Так есть будете?
- Благодарю.
Вот же зараза!
- 'Благодарю, да' или 'Благодарю, нет'?