- Братцы! Сюда! - крикнул он, поднимаясь на ноги.
Люди остановились и вдруг с возгласом: "Топал-паша! Хромой генерал!" - бросились на Суворова.
Это были турки.
В турецкой армии знали, что страшный для них русский генерал когда-то наколол ногу и с тех пор прихрамывал. Они называли его "Топал-паша", то есть хромой генерал.
Спаг - турецкий кавалерист - с черной, курчавой бородой, в широкой белой одежде, покрывавшей складками его могучее тело, поднял над головой Суворова кривую саблю. Еще мгновение, и... смерть.
В это время поблизости оказался гренадер Шлиссельбургского пехотного полка Степан Новиков, который только что в поединке ударом приклада повалил дервиша - странствующего монаха, призывавшего турецких солдат идти на русских. Он заметил, как турки бросились на Суворова.
Со страшной быстротой Новиков сделал выпад штыком вперед. Спаг, уронив саблю, ткнулся лицом в песок. Степан ударил прикладом. Рядом с первым турецким солдатом лег второй. Третий, бросив коня, кинулся бежать. Гренадер пустил ему вслед пулю.
На помощь Степану Новикову спешили солдаты, прискакали казаки.
- Спасибо, братец, выручил! - воскликнул генерал и, расцеловав героя, вскочил на оставленного янычарами коня.
Турки отступали...
Весть о Кинбурнской победе пронеслась по всем городам и селам русского государства. Праздничный колокольный звон разливался над лугами и полями, над лесами, озерами и реками.
Императрица Екатерина писала главнокомандующему войсками, князю Григорию Потемкину:
"Важность Кинбурнской победы в настоящее время понятна; но думаю, что с той стороны не можно почитать за обеспеченную, дондеже Очаков не будет в наших руках".
Закончив свой рассказ, экскурсовод повел ребят по музею, а я остался около скульптурной группы. Я думал, почему экскурсоводы не рассказывают посетителям того, что является самым интересным в их работе. Они никогда не говорят, как попала в музей та или иная вещь, как отыскивали ее, как она стала "экспонатом" - предметом, выставленным для обозрения. Пока я раздумывал, к скульптуре подошли три ремесленника и стали зарисовывать Новикова. Один из них вглядывался в скульптуру так, словно хотел запечатлеть ее в своем сердце. Он прошел мимо меня и спросил, не мешает ли. Потом вдруг заинтересовался, почему я так долго рассматриваю статую. Он так и сказал: "статую".
- Вы, наверное, знаете о ней что-нибудь? - спросил юноша и сообщил, что книги, которые он читает, а читать он любит, все больше и больше раскрывают перед ним прошлое нашей страны. Ему часто приходится слышать от мастеров и преподавателей училища, что всякая вещь имеет свою интересную историю.
- Мне кажется, что статуя о подвиге гренадера Новикова также имеет свою историю. Так хотелось бы узнать ее! - мечтательно произнес юноша.
Остальные ребята оставили зарисовки и прислушивались к нашему разговору.
Когда они узнали что мне известно, как создавалась эта скульптура и как она попала в музей, от них невозможно было отбиться.
К их просьбам присоединилось еще несколько экскурсантов, оказавшихся в это время у скульптурной группы.
Что же мне оставалось делать?
- Приближалась сто двадцатая годовщина, - начал я свой рассказ, - с того дня, когда суворовские войска разбили турецкий десант на Кинбурнской косе. В 1907 году в городе Очакове был установлен памятник А. В. Суворову.
Вы спросите: почему в Очакове? Отвечу.
В 1854 году, во время Крымской войны, когда англичане, французы и турки осадили Севастополь, английские корабли подошли к Кинбурнской крепости. Она к этому времени сильно обветшала, имела маленький гарнизон и не могла, конечно, оказать должного сопротивления врагу.
Англичане захватили крепость. Они разграбили церковь, варварски разрушили памятник полководцу Суворову - сняли с пьедестала его бронзовый бюст, отлитый в Петербурге по модели скульптора Демут-Малиновского, вырыли вкопанные вокруг памятника турецкие трофейные пушки - и все это, погрузив на корабли, увезли.
Царь Николай Первый разгневался на гарнизон, отдавший крепость без боя, и приказал разрушить ее, как только окончится война.
В 1907 году, когда праздновали сто двадцатую годовщину победы на Кинбурнской косе, крепости уже не было. На ее месте тянулась, чуть поднимаясь над водою, узкая, длинная полоса песка. Она заросла мелким кустарником. Вдоль берегов косы поднимались из воды густые заросли камыша.
Сто двадцатую годовщину победы русских войск над турками у Кинбурнской крепости пришлось праздновать не на Кинбурнской косе, а в городе Очакове, раскинувшемся на высоком берегу Бугско-Днепровского лимана.
На торжества в Очаков приехали старые солдаты, сверхсрочники, георгиевские кавалеры. Это были представители полков, принимавших участие в боях на Кинбурнской косе и в штурме турецкой крепости Очаков. Среди них находились и посланцы Шлиссельбургского пехотного полка, стоявшего неподалеку от города Ломжи.
Празднование годовщины победы русских воинов над турками оставило глубокий след в сердцах солдат. Услышав рассказ, как гренадер Степан Новиков, исполняя воинский долг, спас жизнь командующего войсками, солдаты захотели, чтобы память о герое дошла до их детей и внуков. Но вот как это сделать, они не знали.
Гости разъехались по своим полкам, рассказали товарищам о празднике в Очакове, о незабываемом подвиге Новикова и желании солдат, чтоб сложили в честь гренадера песню, которая жила бы в народе многие годы.
В то время в Шлиссельбургском полку служил капитан Самонов, окончивший Академию художеств.
В свободное время капитан любил рисовать, а также лепить из глины фигурки людей и животных. Лучше всего удавались ему сценки из военной жизни. Солдаты проявляли живой интерес к работам своего капитана. Он с удовольствием показывал им то казака, то таких же, как они, воинов на отдыхе или в боевой схватке.
Самонов относился к солдатам просто, был с ними приветлив, не так, как другие офицеры. Может быть, поэтому они и обратились к нему с просьбой вылепить гренадера Новикова.
- Это вроде как песня о нем будет! - говорили они капитану и предлагали свою помощь в работе.
Капитана Самонова заинтересовала солдатская просьба. Он пообещал им подумать об этом. Много времени капитан посвятил чтению книг о войнах России с Турцией, ходил в музеи, подбирал материалы и "натуру", делал наброски карандашом, потом красками и, наконец, решился. Долго помнили в полку, как капитан среди солдат-шлиссельбуржцев отбирал "натуры", которые должны были изображать турецкого солдата, гренадера Новикова и самого Суворова.
Какой шум стоял в казарме, как смеялись, словно малые дети, усачи-солдаты, облачаясь в живописные турецкие одежды - широкие белые шаровары и белую рубаху, в цветную, яркой окраски, безрукавку. Длинный, широченный матерчатый пояс охватывал в несколько раз талию "натуры", изображающей турецкого кавалериста. Солдат страшно вращал глазами, стараясь своим видом напугать товарищей. А те смеялись, одобрительно кивая головами.
- Хорош, шайтан-паша! - говорил один. - Сейчас тебе Степан карачун сделает.
- А ну-ка, Степан, покажи ему, что такое русский штык! - добавлял другой.
Солдаты изо всех сил старались помочь художнику воспроизвести образы суворовских чудо-богатырей и среди них гренадера Новикова. Они часами стояли в самых трудных положениях, позируя для капитана Самонова.
Работа двигалась успешно. Всё свое свободное время капитан лепил из глины задуманную им совместно с солдатами группу.
Прошло полгода. Он закончил лепку и показал гипсовую скульптуру, изображавшую эпизод сражения на Кинбурнской косе, сначала у себя в полку, в Офицерском Собрании, потом в столице, в Академии художеств.
Весь Петербург узнал о скульптурной группе Самонова. Художники, скульпторы, мастера-бронзолитейщики хвалили Самонова, называли его работу патриотическим подвигом, говорили, что она помогает понимать величие души простого русского человека, солдата, что она прославляет этих людей.
Солдаты Шлиссельбургского полка также увидели гипсового "Гренадера Новикова".