Никто из них не произносит больше ни слова. Каждый замыкается в себе. Туман простирается между ними, ползает вдоль призрачных коридоров, из которых они на ощупь ищут выход.
Спустя шестьдесят восемь часов после старта Андре поднимает руку, чтобы подтащить буксирные канаты и совершить вынужденную посадку. Я ловлю это мгновение. «Орел» приземляется, гондола опрокидывается, груз высыпается за борт. Оболочка шара нежно ложится на лед и сворачивается. Я снова и снова проигрываю для себя, как протекали эти последние секунды, когда фантасмагория должна была закончиться. Гондола опрокидывается. Оболочка шара ложится на лед и сворачивается. Несмотря на кинотрюки, несмотря на лженити и царапины, прыгающие по изображению пика крушения, чтобы придать ему достоверность документа, мое предчувствие верно, оно обдает меня холодом: это смерть.
Андре, Стриндберг и Френкель находятся на расстоянии 800 километров от Северного полюса и 400 километров от Шпицбергена. Выгрузив на лед все свое оборудование, они посылают двух почтовых голубей с новейшими сообщениями для «Вечернего листка». Голуби исчезают в тумане и никуда не прилетают. Френкель устанавливает штатив кассетного фотоаппарата и снимает своих спутников перед рухнувшим «Орлом». В приливе гордости Андре втыкает в землю шведский флаг. Еще никому не удалось достигнуть Северного полюса. Хотя местность пустынна, вместе с флагом путешественники уже не одиноки. Они сидят, согнувшись, в своей палатке и совещаются, что им делать дальше — ждать ли спасения или пробиваться на восток к Земле Франца-Иосифа, где полярный исследователь Нансен оставил склад продовольствия. Лето в Арктике длится не дольше мгновения; они не имеют права на ошибку. Они должны еще раз обдумать ситуацию. Трое мужчин забираются в спальные мешки рядом с беззвучно и мягко хлопающим на ветру шелком, который порой вздувается, будто живой, будто вновь исполняется желание нести их на себе дальше, и мрачно размышляют.
На следующее утро туман рассеивается. Они грузят свои пожитки на сани и в лодку, которую ставят на полозья, и отправляются в путь. Их цель — Земля Франца-Иосифа, 450 километров в восточном направлении.
Арктика встречает их скрипом и ярким блеском.
Перед тремя мужчинами расстилается чистый лист, готовый рассказывать потомкам из поколения в поколение историю их безрассудства. Марш начинается уверенно. На небе сияют клочья облаков, внизу под ними скользят по льду сани и лодка. Единственный шум — это звук равномерных шагов. Время от времени чье-нибудь слово. Корректура курса, если стрелка компаса отклоняется от востока. Руки в теплых рукавицах, ноги в сапогах, голова под защитой шапки и шарфа. Продовольствия достаточно, чтобы при нормальном суточном переходе благополучно дойти до намеченной цели.
Потом, когда стремление выжить уже становится привычным, поверхность под ногами внезапно проваливается: без всяких предупреждений во льду появляются трещины. Андре, Стриндберг и Френкель перепрыгивают через них, иногда в самый последний момент уходя от опасности. Дорога рушится под их ногами. Лед превращается в воду, потом она снова коварно покрывается тонким слоем льда, который тут же ломается. Каждый шаг непредсказуем. Они понимают, что должны все время перебираться со льдины на льдину, что белая поверхность — это мозаика, каждая составная часть которой в любой момент готова отвалиться от других.
Они поочередно перетаскивают лодку и идут дальше, устало и осторожно. Их лица и ладони растрескались. Вероятно, в них поселилось сомнение, скрываемое бурно растущими бородами. Когда они по вечерам разбивают лагерь на одной из льдин, они не уверены, что, проснувшись, окажутся по-прежнему вместе. Но они твердо верят в победу человеческого духа: они доберутся до Земли Франца-Иосифа еще до наступления зимы. Они все время движутся, эти три черные точки, под которыми в огромном, но незаметном круговороте дрейфуют ледяные пластины Арктики.
Через несколько недель пеленг приводит их в шоковое состояние: они почти не приблизились к цели. Это загадка. От ужаса они заползают в свои спальные мешки. Оказывается, это был бег на месте. В то время, когда они мучительно пробивались вперед, под ними вращался ледяной крутящийся барабан, как будто их марш был развлечением на детской площадке. Впервые мужчинам, лежащим в спальных мешках, не захотелось вставать. Они впервые почувствовали, что их время кристаллизуется и начинает втягивать их в себя.