Так или иначе, поединок не стал для меня неожиданностью. Так же, как и его причина, о которой говорилось во втором письме. Начиналось оно словами «Любезный брат», от них меня немедленно затошнило. В письме новоиспеченный барон Робер д’Орво уведомлял «любезного брата» о скоропостижной, при загадочных обстоятельствах, смерти мачехи. Немалая радость по поводу этого прискорбного события легко читалась между строк. Также господин барон сообщал о дуэли, в которой отец застрелил графа де Жальер и сам получил пулю в ребра. По словам Робера, причиной дуэли была некоторая простота нравов, свойственная покойной мачехе. Я хмыкнул, поскольку с сутью этой простоты был знаком не понаслышке. В заключение братец выражал надежду, что я еще жив, и приглашал как-нибудь навестить его и вволю полюбоваться многочисленными нововведениями, которые отец затеял в родовом гнезде, но так и не довел до конца.
О нововведениях говорилось в третьем письме, где меня называли уже не любезным братом, а дорогим. Вволю налюбоваться ими барон Робер, судя по всему, не успел, потому что скоропостижно скончался при не менее загадочных обстоятельствах, чем два предыдущих покойника. Подписавший послание Антуан сетовал на одиночество и некоего шваба по фамилии Фогельзанг, превратившего замок Орво в ублюдочный гибрид от связи парового котла с угольной печью.
Последнее, четвертое письмо, пришлось мне по душе больше остальных-прочих. Без всяческих сантиментов и фальши реннский нотариус сообщал о скоропостижной кончине барона Антуана д’Орво и вступлении мною во владение всем семейным добром по праву наследования.
– Мы с тобой стали богачами, – сказал я, когда Бруно внес в комнатушку поднос с нехитрым съестным. – Пропади я пропадом, если знаю, что теперь с этим богатством делать.
Носатый Тибо заложил в ломбарде нашейный кулон – фамильную драгоценность, доставшуюся ему от матери. Вырученных денег нам с Бруно как раз хватило на билеты на пароход до Кале. Мы сошли с трапа ранним апрельским утром, и к полудню уже прибыли в Ренн, где нотариус зачитал завещание и занял мне сотню франков в счет будущих доходов с владения. На эти деньги можно было нанять паромобиль, но пыхтение, стоны и всхлипы, которые, будто блудливая девка, издает на ходу котел, изрядно действовали мне на нервы, так что мы попросту сели в старую добрую почтовую карету. Она плыла по дорогам весенней Бретани мимо засеянных полей, мимо цветущих яростно желтым, словно растекшееся по земле солнце, зарослей дрока, мимо деревенских беленых домиков с черепичными крышами, и я впервые думал о том, что неприкаянная босяцкая жизнь золотоискателя и солдата закончилась. И о том, что причиной тому – смерти отца и обоих братьев. И что в загадочных обстоятельствах этих смертей мне еще предстоит разобраться.
Замок Жальер вырос перед нами, едва карета, одолев лесную дорогу, вынырнула из-под разлапистых ветвей на опушку.
– Стой! – крикнул я вознице. – Мы сходим.
Я долго стоял на обочине и смотрел на замок, умостившийся на невысоком холме с пологими склонами. Был Жальер древним, величественным, обнесенным каменной оградой с вычурным гербом на воротах. А потом калитка в этих воротах вдруг отворилась, и я увидел… Мне захотелось протереть глаза, потому что высокая стройная красавица с распущенными по спине золотыми волосами совсем не походила на ту рыжую соплюху, от которой я шарахался в детстве, опасаясь козней и колдовства.
– Шарлотта? – неуверенно окликнул я девушку, когда та, сбежав по извилистой, стелющейся по склону тропе, выбралась на дорогу и оказалась в двадцати шагах. – Шарлотта де Жальер?
Она сбилась с ноги и застыла на месте.
– Я не знаю вас, господа.
Что ж – и вправду было нелегко узнать соседского мальчишку из вражеского дворянского рода в загорелом до черноты головорезе в поношенном камзоле, бывалых армейских сапогах и широкополой шляпе с потертой тульей. А с учетом сопящего за моей спиной Бруно и подавно – мы больше походили на лесных разбойников, чем на приличных людей с достатком.
– Этьен д’Орво, – представился я. – Это Бруно д’Орво, мой названый младший брат.
Шарлотта ахнула. Пару мгновений мы молча смотрели друг на друга, и этих мгновений мне хватило, чтобы понять: я, кажется, нашел ту, которую… Додумать, которую именно, я не успел.