— Андрей Сергеич, — прошептала ему Евдокия, когда очередь разошлась и только одна Клавдия осталась — платочек выбирала, — слыхал небось, Егор-то Зайченков опять до нас вернулся? Вот с кем хлопот тебе прибудет. Вчера опять авоську бутылками набил, консервов набрал — все гуляет с приезда. Ты поглядывай за ним — скользкий мужик, от него добра ни щепотки не жди…
Егор Зайченков никогда не был путным мужиком: школу так и не кончил, на механизатора не выучился и специальность никакую себе не приобрел, работу по душе те выбрал. А все потому, что жадным был, с детства мечтал ничего не делать и большие деньги иметь. В колхозе чего только не перепробовал, за какую работу не брался, да все не по душе: которая полегче — так за нее мало платят, а где заработать хорошо можно — там руки набьешь и горб намозолишь. Стал Егор на сторону поглядывать, в город его потянуло. Прикинул, что да как, да и сорвался. Теперь, значит, вернулся. С чем, с какими мыслями и планами? Права Евдокия, вряд ли Егор образумился…
Потом участковый к правлению пошел — машину встречать, за деньгами сегодня ездили: зарплата. Машина скоро подошла. Из нее трое вылезли кассир да два дружинника (один из них — шофер) — этот порядок Андрей сразу завел и строго следил, чтобы он соблюдался, — дело нешуточное, многие тысячи трудной дорогой приходилось везти, тут риску никакого оправдания нет.
— Привет, — сказал Андрей. — Что-то вы долго сегодня. Очередь была? Как доехали?
— С приключениями, — покрутил головой Пашка, председателев шофер. — У Соловьиного болота дерево упало, прямо поперек дороги, будто кто его нарочно положил. Я даже сначала, как ты учил, задний ход дал и в машине остался, а Гришку вперед послал — он и возился с ним.
— Дерево само упало? — забеспокоился Андрей. — Не подрублено?
— Кто его знает? Я не глядел: как Гришка убрал его, так по газам и вперед. Спроси Гришку, сейчас он выйдет, деньги сдаст и выйдет.
— Ладно, сам съезжу, посмотрю. В каком месте-то?
Сваленное дерево Андрей быстро нашел — оно так на обочине и осталось. Лес тут к дороге близко подходил — с одной стороны взгорок поросший, с другой — болото. И дерево, хоть и небольшое было, всю дорогу, видно, перегораживало. Андрей комель осмотрел — и холодно ему стало: подрубленный. Причем в два приема: загодя, так, чтобы стояло дерево до поры, а потом его можно было бы двумя ударами положить, и свежие следы топора ясно видны были, будто только что рубили.
"Плохо дело, — подумал Андрей. — Может, и случайность: приглядел кто-то себе осинку, свалил, а тут — машина председателя… А может, и не так… В следующий раз сам с кассиром поеду — спокойней будет".
17 мая, воскресенье
Холмс поднял с пола громадное духовое ружье и стал рассматривать его механизм.
— Превосходное… оружие! — сказал он. — Стреляет бесшумно и действует с сокрушительной силой.
С утра маленький дождик порезвился. Хотя до этого он грозным притворялся — тучи бродили кругом, вдали гремело и сверкало, похолодало сильно, но ничего серьезного так и не случилось. Поганенький получился дождик — какой-то порывистый, неровный, будто его, как росу с деревьев, ветром с туч срывало — посыплется немного, пошуршит как взаправдашний, и снова нет его, опять свалится, и вновь — тишина. Так и не собрался, только настроение испортил да грязи поверху наделал, самой противной — скользкой, липучей.
Андрей после завтрака во дворе гирькой помахал, постучал в грушу, попрыгал со скакалкой и решил даже в тир сходить — гулять так гулять!
Вход в тир пока не переделывали, так все и осталось, как раньше было, — решетка вокруг склепа, а за ней — двери, кованые, мрачные, тяжелые. Сейчас все они — враспашку, и уже на улице слышны звонкие щелчки духовушек, смех, а то и крепкое словцо. Старики на эту затею ворчали кладбище все-таки, пусть и давно заброшенное, но, как говорится, последний приют страждущим, да и непростое — при церкви оно. Но молодежь это мало трогало, однако надо сказать, что хотя и провели сюда электричество, вечером, как стемнеет, народу в подвале всегда поменьше было — мальчишки в основном резвились, из самых отчаянных.
Сегодня в тире сам председатель командовал: очередь установил и пульки раздавал. Андрей сквозь мальчишек еле к нему протолкался.
— Здорово, Андрюха! — сказал Иван Макарович. — Ну-ка, огольцы, пустите милицию пострелять, пусть первый класс покажет.