— Вряд ли смогу тебе помочь. — Я загасил сигарету и прямо взглянул на него.
Его наигранная бодрость не обманула меня: я видел морщинки вокруг глаз и мешки под ними, а там, где сохранились когда-то рыжие волосы, тускло блестела седина.
— Ну, ну, не упрямься. Или тебе уже грех с нами работать — до генерала дослужился?
— Я не служу.
— То есть как?
— Так. — Я потянулся и заложил руки за голову. — Сменил профессию.
— Выперли? — язвительно поинтересовался Яков. — И чем же ты теперь занимаешься?
Он взял со стола мои документы.
— Что это ты? На старости-то лет? Легкого хлеба захотелось? Жаль, жаль… Я думал, ты поможешь, а теперь еще и с тобой возиться надо.
Я рассказал ему, как попросили меня когда-то написать в газету очерк о "наших суровых буднях", как почти без правки он пошел в ближайший номер и как я постепенно увлекся новым делом.
— Вообще-то, на тебя похоже, — безжалостно резюмировал Яков, рассматривая документы. — Ты всюду обнаруживал большие способности, но нигде до конца их не реализовывал. Так, так, так — это что же такое? — Он держал в руке мое удостоверение внештатного следователя районного управления. — Значит, ты еще не совсем потерян для нас?
— Ну уж нет! — отрезал я. — Тебе лично я помогать не буду. К тому же я здесь совсем с другой целью.
— Обиделся? — угрожающе засопел Яков. — Ладно, попомним такое дело. Для начала я с тебя допрос сниму. Пока как свидетеля допрошу. Пойдем-ка.
Мы подошли к убитому. Его перевернули на спину, и эксперт-криминалист щелкал аппаратом.
— Знаешь его? — спросил меня Яков.
— Самохин, работник музея.
— А у вас что? — обратился Яков к судмедэксперту.
— Проникающее ранение колюще-режущим предметом в область сердца…
— Шпагой? — неожиданно для себя перебил я эксперта. Он удивленно взглянул на меня и не ответил.
— Так, так, так, — оживился что-то смекнувший Яков. — Шпагой?
— Пока трудно сказать, но похоже, что нет: лезвие, видимо, было коротким, удар — резким, а шпага оставила бы более глубокий, длинный, скользящий порез. И потом — смотря какая шпага.
— Дальше?
— Скончался через тридцать-сорок минут после получения ранения, около двадцати трех часов.
— Точно, — опять вмешался я. — Я заметил время, это произошло у меня на глазах.
Эксперт протянул Якову узкую черную перчатку, видимо, дамскую. Он взял ее, повертел ("так, так, так"), понюхал и осторожно вынул из нее аккуратно сложенный листок, немного запачканный кровью. Прочитал, хмыкнул.
— Где вы ее обнаружили?
— Под трупом, на покрывале.
— Интересно. — Яков отдал эксперту-криминалисту записку и перчатку. Поработайте с ними, только побыстрее.
Эксперт опустил их в полиэтиленовый пакет и убрал в саквояж.
В Яшкиной комнате не было ничего лишнего. По-моему, так и самого необходимого явно не хватало. Общий стиль — армейская простота, если не сказать определеннее. Но все равно комната чем-то неуловимым производила такое впечатление, будто в ней живет старая дева, которая, казалось, вот-вот обнаружит себя фотографией душки-актера над узкой кроватью или приколотым к занавеске бумажным цветком, покрытым горькой пылью.
Яков включил плитку и поставил на нее кофейник. Он так и остался неисправимым копушей, только стал суетливее, потому что старался все делать "быстро и четко".
— Как там наши?
Яков разлил кофе по кружкам, нарезал хлеб и, отдернув занавеску, открыл окно.
— Светает. Покурить-то у нас есть еще?
Я взял кружку, пересел на кровать — ее ржавая сетка прогнулась бы подо мной до пола, если бы под ней не стоял чемодан, — и подбил под спину подушку.
— Ты, Яшка, жениться не пробовал?
— Не берет никто. — Он, щурясь от бьющего из кружки пара, большими, шумными глотками пил кофе. — Да и времени нет. Дружил, правда, с одной, да ей надоело, что я неряха, так и разошлись. А ты чего это гнездишься? Устал? То-то, брат, это тебе не пером щелкать. Кстати, что за народ в вашем музее? И этот Самохин? Расскажи — ты ведь там за своего ходишь.
— С Самохиным я почти не общался. Знаю только, что он недавно отбыл срок…
— Так, так, так…
— Что его не любили, не доверяли ему. Саша, так тот все ждал от него какой-нибудь пакости, жаловался, что в музее стали пропадать вещи…
— Калоши, например?
— Например, шпаги.
— Очень мило. — Яков жадно кусал черный хлеб. — Ну-ка, — он провел в воздухе волнистую линию кружкой, — поподробнее.