— А куда?
— Да не сказался.
— Ну в какую сторону-то хоть?
— А, вон туда, — неопределенно повела рукой Сонька. — А зачем он тебе?
"Куда он мог рвануть? — думал Андрей, быстро шагая в правление. Бежать-то ему некуда".
Его окликнул доктор Федя.
— Ты Ворожейко не видел? — бросил ему Андрей.
— Вообще? — улыбнулся доктор. — Или на каком-то конкретном отрезке времени?
— На отрезке, на самом последнем.
— В настоящее время больной Ворожейко находится во вверенном мне лечебном учреждении на предмет обострения хронического геморроя.
— Ах, вот как!
— Как в хорошо закрученном романе — даже самые старые новости родная милиция узнает последней. Ворожейко давно болен, все бабы хихикают над его болезнью. А ведь она вовсе не смешная…
— Я могу его видеть? — нетерпеливо прервал его Андрей.
— Пройдемте, гражданин, — доктор сделал широкий жест рукой. — Прошу!
Ворожейко лежал один в большой палате, где стояли незастеленные койки с полосатыми матрасами, похожими на покорных арестантов, как их рисуют в юмористических журналах. Он приподнялся на локтях навстречу Андрею.
— Андрей Сергеевич, на селе говорят, будто я магазин обворовал и сторожа убил…
"Ну, Венера Синереченская, — разозлился Андрей. — Устрою я тебе заметку в газетку!"
— …Вы не верьте этим глупым словам, — горячо шептал завмаг, тряся серыми щеками. — Я с первых дней в колхозе. С тех пор — все ему, я травинки сухой, зернышка не взял…
Андрей молча, с неожиданной жалостью слушал этого толстого неряшливого человека и помимо своей воли думал о том, что тот неудачлив в жизни, мучается смешной и изнурительной болезнью и по-детски беззащитен в своем одиночестве.
— …Семьи у меня нет, здоровья никогда не было, богатств тоже не накопил. Но я всегда был честный человек. А про Степаныча — как у них язык поворачивается? Мы в 27-м году одной кулацкой пулей были раненные, считайте — кровные братья…
"Вот и еще одна моя обязанность, — думал Андрей. — У этого не очень счастливого человека есть единственное, чем он горд, чем может для себя оправдать свою неяркую жизнь, — его честность, его честь. А мы чуть не сломали эту единственную опору. Поспеши, поторопись, рубани без оглядки и не станет честного человека Ворожейко, ляжет на него несмываемое клеймо преступника, которого никто не захочет пожалеть".
— Дайте мне закурить, — вдруг попросил завмаг.
— Вы лучше воды попейте, — мягко посоветовал Андрей, подавая ему кружку. — И не волнуйтесь так.
Ворожейко жадно схватил кружку, припал к ней, стуча зубами о край, немного успокоился.
— Не знаю я, где мог выронить эту проклятую авторучку. Мог потерять ее в тамбуре магазина, доставая ключи. Мог. И колбасу могли на мой огород собаки затащить. Ведь верно, могли? Да, может, и колбаса не наша, вы сделайте экспертизу. Она могла с машины упасть, выронил шофер — и все…
— С какой машины?
— Ну я не знаю, я так, к примеру.
Андрей встал, защелкнул планшетку.
— Поправляйтесь. Не думайте о том, что случилось. Все будет хорошо, сейчас он и сам верил в это.
Невзрачный, какой-то щуплый домик Ворожейко стоял рядом с магазином. На не огороженных со стороны дороги грядках Андрей без труда обнаружил глубокие следы тракторных колес. "Вот она — машина, которая мешала спать Дружку, тот самый трактор, шум которого вспомнил Василий".
Андрей зашел в клуб, к заведующему, который ходил у него в командирах дружины. Богатырев при своей бравой фамилии отличался малым ростом и хилостью сложения, но очень любил появляться на танцах с красной повязкой на рукаве. В ответ на просьбу Андрея выделить двух-трех человек покрепче и побойчее он солидно пожал плечами:
— Так на работе все. Если только вечером.
— Ну и хорошо, — успокоил его Андрей. — Мне вечером и надо.
— Очень серьезное дело будет, товарищ участковый?
— Очень серьезное, — пообещал Андрей.
В назначенное время собрались дружинники. Вместе с Богатыревым пришли братья-трактористы — Ванюшка и Григорий.
— В Оглядкино, ребята, поедем, — сказал Андрей, заводя мотоцикл.
— Брать будем? — небрежно, будто он всякий день кого-нибудь "брал", поинтересовался Богатырев. — Инструктаж проведите, товарищ лейтенант.
Андрей провел "инструктаж", посадил бравого командира в коляску, братья оседлали видавшие бездорожье велосипеды, и, как рассказывал потом Богатырев, "группа захвата решительно отправилась на задание".
Не доезжая Оглядкина, Андрей остановил мотоцикл. Дальше пошли пешком. Пока добирались, стемнело. Остановились у крайнего дома, где ярко светили на дорогу окна и картаво, на чужом языке орал магнитофон.