– А это ещё чо? – указал я на одноэтажное здание с трубой, за которой было устроено что-то вроде фуникулёрчика, как раз вагончик начал подниматься по склону, а навстречу ему спускался такой же.
– Аааа, – отозвался Лёха, – электрическая станция, а за ней новая игрушка, к выставке устроили для богатеев – если лень на гору топать, значит, можно сесть в такой вагончик и подняться за две минуты. Стоит пятак.
– Немало, – согласился я, – но мы, может, съездим на нём как-нито… когда лучшие времена настанут.
– И ещё такой же рядом с нашей ночлежкой, к Кремлю подымается, щас сам увидишь.
И мы поплелись далее по улице Рождественской, шлёпая своими лаптями по булыжной мостовой. Слева и справа были сплошные лавки, продававшие всё, что можно было найти в мире в этом времени, от китайского шёлка и фарфора до голландских часов и испанского кофе. Приказчики из этих лавок вообще-то предназначались в основном для того, чтобы затаскивать туда проходящих мимо покупателей, но в нас с Лёхой они естественно покупателей не видели, а видели обычных малолетних попрошаек, поэтому нас они никуда не затаскивали, а наоборот, грубо отталкивали подольше, если мы вдруг оказывались в пределах их досягаемости. Пару раз от их грубых толчков даже пришлось проехаться носом по мостовой…
– А вот и Скоба! – обрадовано сказал брат, – почти пришли, два шага осталось.
И мы пересекли мостовую Зеленского съезда, подойдя вплотную к трёжэтажному зданию из красного кирпича, на коем красовалась надпись «Ночлежный Домъ Николая Бугрова», а с боков ещё две – «Песенъ не петь» и «Вести себя тихо». Охренеть можно.
– А за домом вон смотри, такой же вагончик, как перед мостом, он в Кремль людей подымает, – дёрнул меня за рукав Лёха, – я тебе про него говорил. Ну пойдём что ли на ночь устраиваться, нам вон туда, в чёрный ход.
И он повёл меня кругом здания, в заросли больших лопухов и репейников. По дороге я поинтересовался у него:
– А Николай Бугров это кто?
– Да ты чо, – обиделся он, – это ж наш благодетель, купец богатеющий, аж жуть. У него мельница на реке…
– Постой-постой, – остановил я его, – ты же только что говорил, что мельница у Башкирова.
– Это на правом берегу у Башкирова, а на левом, аккурат напротив – у Бугрова, она ещё больше и там ещё лучше платят. А вдобавок он вот о бедняках и бездомных заботится, вишь, какой дом для нас отгрохал.
– Раз он такой заботливый, мог бы и забесплатно людей пускать, – попытался возразить я.
– Э, не скажи, – рассудительно ответил Лёха, – бесплатное люди не ценят, разнесли бы тут всё по брёвнышку или пуще того сожгли бы, одни головешки чтоб остались. А если копеечка уплочена, всё какая-то ответственность появляется.
– Слушай, Лёха, – неожиданно вспомнил я, – а ведь для таких, как мы, щас наверно специальныезаведения есть, у монахов например.
– Мудрёными ты какими-то словами заговорил… – задумчиво посмотрел на меня Лёха, – но я тебя понял – точняком есть такие места, монахи и монахини и кров дают, и еду, но они же взамен требуют, чтоб поклоны били чуть не круглые сутки, да молитвы читали, да в церкви часами отстаивали… да и не отпускают никуда оттуда, взаперти держат, это уже не ночлежка, а цельная тюрьма выходит… не, я на такое не согласный.
– Всё, заходим, – продолжил тем временем брат, когда мы добрались до чёрного хода, – только ты вот что… если уж ты позабыл всё, так я напомню, что вести себя тут надо смирно и не перечить никому, ладно? Смотри на меня и делай так же, а то вытурят нас на улицу, как в прошлый раз, чо делать-то будем?
Я молча кивнул и мы вошли внутрь – там за стойкой стоял типа вахтёр… мужичок средних лет в красной блестящей рубахе и серых грязных портках, а волосы у него были гладко зачёсаны назад и по-моему намазаны маслом, лоснились они в свете, пробивающемся с улицы через пыльное и давно немытое окно.
– Явились-не запылились, ханурики, – с отвращением сказал он нам обоим сразу, – ладно, что уложились в срок, за десять минут до отбоя (и он со значение вытащил из кармана и посмотрел на часы-луковицу). А то бы не пустил. Валите…
Мы молча проследовали деле по коридору, но тут в спину нам раздалось:
– Эй, тормози… тут вот какое дело – страшОй сегодня распорядился вас отчислить от работ с завтрева…
– То ись как отчислить? – запричитал Лёшка, – а ночёвка как же?
– А так, плати две копейки и ночуй, а работу вашу другим передают, нету больше у вас здеся работы, ребятушки.