Франциск Первый был не только яркой личностью, но и ярким правителем. При нем Франция переживала экономический подъем, а уж деяния короля в качестве мецената, покровителя наук и искусств вошли в историю на много столетий. Ценитель красоты и любитель женщин, страстный охотник и до безрассудства отважный воин, он в полном смысле слова считал себя центром вселенной и до конца своих дней оставался мальчиком, не знающим отказов и не принимающим слова «нет». «Чего хочет король – того хочет закон», – таков был лозунг короля, полностью сосредоточившего в своих руках законодательную функцию. В этом смысле он очень напоминал Филиппа Четвертого Красивого. Парламент мешал Франциску – ну его к лешему. За все годы правления король созвал Генеральные штаты только один раз. Одним словом, Франциск творил что хотел, приближаясь к эталонному абсолютному монарху. Яркую и емкую характеристику дает королю А. Дюма: «Он ценил превыше всего внешний блеск и ни к чему не относился серьезно. Войны для него были турнирами, а управление государством – искусной игрой. Этот монарх, одаренный блестящим умом, увлекался самыми странными, рискованными и поэтическими идеями, а из своего царствования сделал театральное представление, аплодировать которому должен был весь мир».
И денег на себя любимого король не жалел. Энергичный и непоседливый, он не жил постоянно в каком-то одном месте, а перемещался по всей Франции. С одной стороны, такое поведение, конечно, похвально: правитель должен своими глазами видеть страну, которой руководит, и людей, которые в этой стране живут. Но с другой стороны, подобные турне страшно обременительны для казны, поскольку Франциск – это вам не Людовик Одиннадцатый, который ненавидел и не признавал роскошь и излишества, и не Людовик Двенадцатый, скуповатый и экономный. Франциск кочевал по Франции в сопровождении такой толпы придворных и обслуги, что просто удивительно, как госбюджет выдерживал. И ведь с королем ехали не только придворные со всей челядью, но и гужевой транспорт с мебелью, коврами, посудой, палатками и прочим скарбом. Если двор перемещался с королем в полном составе, то… получалось 18 тысяч (!) лошадей. Если не в полном, то как минимум 12 тысяч. И когда они куда-то прибывали, то всю эту ораву требовалось где-то разместить и как-то накормить. Часто бывало, что разместиться в помещении мог только король с ближайшим окружением, остальные сопровождающие вынуждены были искать себе пристанище где-нибудь поблизости или ночевать в палатках. Бенвенуто Челлини, сопровождавший Франциска в одной из таких поездок, писал в своих мемуарах: «Мы должны были следовать за двором, и это было непрекращающееся мученье. Ибо за королем постоянно следует кортеж из двенадцати тысяч лошадей, и это самое меньшее… когда весь двор в сборе, это составляет более восемнадцати тысяч человек. Иногда мы приезжали в такие места, где едва ли было два дома, и на манер цыган ставили хижины из холста, и мне часто приходилось много страдать». Однако королю все тяготы были нипочем. Для него важно было знать свое королевство не по докладам и рассказам, он устанавливал личный контакт с подданными.
О любовных связях Франциска написано столько, что нет смысла пересказывать здесь многочисленные подробности, в том числе и пикантные. Мадам Шатобриан и герцогиня д’Этамп – долговременные связи, а ведь были еще и короткие, и мимолетные. Обо всем этом вы можете сами прочитать, в частности, у А. Дюма и у Ги Бретона. Отмечу только, что к моменту женитьбы короля на Элеоноре Португальской, сестре Карла Пятого, герцогиня д’Этамп занимала настолько важное место в жизни монарха, что его супруге до самой своей кончины приходилось находиться в тени: на нее не обращали почти никакого внимания. Как вы думаете, пожалела ли Элеонора о том, что ее не выдали за коннетабля Бурбона? Возможно, с ним ее супружеская жизнь сложилась бы куда счастливее. Впрочем, как знать, ведь Шарль де Бурбон погиб в мае 1527 года при осаде Рима, сражаясь на стороне императорской армии. Бенвенуто Челлини в своих мемуарах хвастается тем, что самолично убил знаменитого полководца, и следом за ваятелем эту версию повторяет А. Дюма в романе «Асканио», хотя желающих приписать себе честь подвига нашлось в те времена немало.
А вот о чем имеет смысл сказать несколько слов, так это о религиозных воззрениях Франциска Первого.
Примерно со второго десятилетия XVI века в Европе начало распространяться учение Мартина Лютера, направленное против злоупотреблений римско-католической церкви. Если не вдаваться в детали, то в самых общих чертах теория Лютера сводилась к тому, что душу можно спасти только силой веры (а не купленными за деньги индульгенциями или добрыми делами); монастыри и монахи не нужны; священники – не какие-то особенные лица, стоящие выше обычных смертных, а такие же люди, как остальные прихожане, только лучше разбираются в Библии и могут проповедовать, то есть разъяснять смысл содержащихся в ней постулатов; из таинств должны остаться только крещение и причастие, все остальные подлежат отмене; не должно быть культа святых; во время мессы хлеб и вино не превращаются в плоть и кровь Христову, а остаются хлебом и вином (то есть таинство пресуществления тоже отменяется). Тех, кто разделял вероучение Лютера, называли протестантами, и во Франции их оказалось очень даже немало. Король Франциск относился к лютеранству с симпатией, его родная сестрица Маргарита стала убежденной протестанткой, а вот матушка Луиза Савойская исповедовала католицизм. В целом идеи реформации церкви королю нравились, их высказывали еще до Лютера известные ученые, к которым Франциск относился с огромным уважением. Наверное, король и сам рано или поздно перешел бы в протестантскую веру, если бы в Германии не вспыхнула война: малограмотные крестьяне увидели за призывами Лютера «отринуть священников-папистов» лозунг «долой хозяев» и пошли на своих феодалов с оружием в руках. Война была невероятно кровавой, и Франциска это здорово испугало: бунт против папы римского в любой момент может обернуться бунтом против королевской власти, а этого допускать нельзя. Король решил, что идеи, конечно, неплохие, даже правильные, но пусть они существуют где-нибудь подальше от Франции.