Я иду вдоль линии всех восьми танцоров, смотрю им в глаза, отмечаю, есть ли что-то, что кажется неправильным, убеждаюсь, что они не выглядят слишком худыми, как будто они спали, как будто они не теряют душу, чтобы танцевать, как Я хотела бы, чтобы мои учителя сделали для меня. Потому что вот что важно для танцоров на этом уровне: они сделают все, чтобы добиться успеха, что обычно выражается в том, что они работают так усердно, что их ноги кровоточат, морят себя голодом, чтобы их тела имели более стройные линии, постоянно стремятся к совершенству и проводят больше времени, танцуя, чем живя. Это была я в какой-то момент, и я так благодарна, что это больше не я. Теперь я ем, когда голодная, и живу вне танцев.
Та автомобильная авария спасла мне жизнь, потому что, если бы я поступила в Джульярд с нездоровым отношением к своему телу и трудоголиком, которые у меня были в то время, я не уверена, что бы со мной случилось. Теперь я позабочусь о том, чтобы мои танцоры чувствовали себя замеченными, любимыми и, черт возьми , FED!
Ханна — последняя ученица в очереди, и когда она собирается съесть печенье, мой радар чрезмерной заботы учителя начинает реветь, потому что ее глаза опущены. Обычно она делает мне такое же лицо, как и другие девушки, выходя из дома. Я убираю корзину с печеньем в последнюю секунду, прежде чем ее взрослая рука успевает схватить одно.
— А-а-а, — говорю я так, словно делаю выговор щенку, который слишком мил, чтобы его ругать. Я держу корзину подальше. – Никакого печенья для тебя, если ты не скажешь мне, что случилось с дротиками.
Оооо, я забыла, что имею дело с худшим типом подростков — подростком четвертого уровня, также известным как водитель-подросток, который теперь думает, что он взрослый взрослый.
Она складывает руки.
– Отлично. Я все равно не голодна.
Ее глазные яблоки намеренно отвернулись от меня, но я все еще вижу что - то скрывающееся.
Ну, к несчастью для нее, я так и не повзрослела.
Когда ее взгляд отвернулся от меня, я могу легко вырвать из ее руки тот самый маленький, украшенный драгоценностями сотовый телефон, на котором красовалась великолепная фотография Натана. Я держу его за спиной и передаю глазами, что она никогда не получит его обратно, если не подчинится. Она возмущенно охает, а я передразниваю ее, как надоедливый попугай, насмешливо расширяя глаза.
– О, ты хотел этого? Скажи мне, что не так, и я верну его.
– Вы не можете взять мой телефон! Это не школа.
— Э… кажется, я только что это сделала. – Я безжалостная, но меня не волнует, злится ли она, потому что теперь я убеждена, что происходит что-то, о чем она мне не говорит, и я слишком забочусь о ней, чтобы упустить это из виду.
– Мисс Би! – Она стонет. – Мне надо идти! Моя смена начинается через сорок пять минут, и мне нужно идти домой, чтобы переодеться. Пожалуйста, можно мне вернуть мой телефон?
Я делаю задумчивое лицо.
– Эмм… нет. Скажи мне, что не так.
Ее стройные плечи опущены настолько, насколько позволяет идеально утонченное тело балерины.
— Ты действительно не собираешься позволить мне вернуть его? – Я приятно улыбаюсь и качаю головой. Она закатывает глаза. – Отлично. Отец снова потерял работу. По его словам, компании пришлось сократить бюджет. Я… я знаю, что моя плата за обучение уже низкая, но, возможно, мне все же придется перестать ходить. Я не могу работать больше часов и по-прежнему поддерживать свои оценки.
Я протягиваю ей розово-голубой телефон, украшенный драгоценными камнями.
– Спасибо. Это было не так уж сложно, не так ли?
Она бросает на меня убийственный взгляд.
– Это было вторжение в частную жизнь.
– Конечно, конечно, я понимаю, откуда ты идешь, но… мне все равно. – Я ухмыляюсь и даю ей печенье. Она слабо улыбается, и я знаю, что прощена. – Забудь об обучении, пока твой папа не встанет на ноги.
Она выглядит ошеломленной.
– Ты серьезно? Мисс Би, я не могу…
– Конечно ты можешь! А теперь перестань волноваться — у тебя будет язва. – Я поворачиваюсь, чтобы выключить студийный свет, и беру свою спортивную сумку. – Я хочу видеть тебя на уроке в четверг.
Как только мы выходим за дверь, я запираю ее, и мы оба спускаемся по чрезвычайно крутой и узкой лестнице, ведущей на парковку. Запах теста для пиццы ударяет меня в живот, и я хочу швырнуть это полезное печенье по всему зданию и вместо этого съесть превосходную пиццу с начинкой. Можно подумать, после шести лет вдыхания этого навязчивого дрожжевого аромата я привыкла к нему, может быть, даже устала от него. Неа.