– И когда нужно уезжать? – спросила девушка, снова уткнувшись в учебник, чтобы посмотреть на формулу, могущую ей быть полезной на экзамене.
Ее вдруг что-то кольнуло изнутри от этих слов, что-то неопознанное, но ядовитое.
– Ну, вообще, по плану в июле сразу, пока там устроюсь, все дела, – пожал плечами парень. – В грант ведь только обучение входит. Надо будет жилье искать и подработку какую-нибудь.
Наташа молча закивала, пытаясь прочувствовать колкость, но смятенная душа ничего не распознавала.
– Ну, будешь и дальше для таких тупых студентов, как я, курсовые писать и доклады, – посмеялась она.
Формула снова растеклась перед глазами. Утомленный зубрежкой мозг требовал отдыха. Девушка протерла глаза и попыталась сфокусировать взгляд, но одинаково мелкие и черные циферки и буковки сплетались в неразборчивое месиво.
– А ты что будешь делать? – со странным невеселым любопытством спросил Костин, заглядывая подруге за плечо в шпаргалку.
Кровать снова неприятно скрипнула и заходила волнами. Наташа шикнула на парня, чтобы он не шевелился и не мешал ей выводить кривые закорючки на мелком отрывке листа.
– Мне бы хотя бы диплом получить, – хмыкнула она удрученно, совершенно не представляя, как дальше будет жить.
Было понятно, что придется искать работу и жилье, как-то устраивать жизнь. Отец обещал поддерживать ее деньгами только первый месяц после получения диплома – это время ей отводилось на поиск работы по специальности. А дальше она должна была выживать сама. Девушка морально готовилась идти попрошайничать. Ее больше пугало то, что диплом она может так и не получить, и тогда точно придется вернуться в деревню и забыть о будущем.
– В Америку не хочешь? – одновременно с издевкой и надеждой спросил парень, теребя в руках мягкий уголок Наташиной подушки.
Девушка искренне рассмеялась.
– И что я там делать буду?
Она попыталась вновь сконцентрироваться на шпаргалке, но теперь в глазах летали не только формулы и буквы. Пространство вокруг тоже завертелось. Костин поменял позу, отчего кровать застонала и худо продавилась.
– Ну, здесь тебе тоже делать особенно нечего. Официанткой ты и там сможешь работать.
Он едко усмехнулся, глядя ей в затылок. Девушка скуксилась и напрягла губы, крепко их сжав. Хотелось треснуть тяжелым учебником по его мудреной башке.
– То есть ты думаешь, что я только официанткой смогу устроиться? – процедила она сквозь зубы, до побеления пальцев сжав ручку.
– Нет, почему? С твоими талантами тебе множество дверей открыто: Макдак, Бургер Кинг, KFC. Даже «Старбакс», если повезет.
Костин едва сдерживал усмешку на губах. Наташа отвернулась спесиво. Пару минут они посидели молча. В груди девушки бушевала обида, больше от чрезмерной правдивости его издевок. Она и сама не раз примеряла на себя брендированную форму ресторанов фаст-фуда и тренировалась в уме перед зеркалом громко и четко произносить известную фразу: «Свободная касса».
– Все равно никто меня в Америку не возьмет, – сказала она уныло, смирив оскорбленное достоинство. – Там своих официанток хватает.
– Я могу тебя взять, – заявил Костин. – В качестве жены.
Наташа резко дернула головой в его сторону, выпучив глаза.
– Фиктивной, разумеется, – прочистил горло парень и опустил взгляд. – По учебной визе можно брать с собой членов семьи. Будешь мне готовить взамен.
Девушка вдруг рассмеялась, выронив ручку на пол. Шпаргалка отлетела на середину письменного стола от взмаха руками. Парень смотрел на нее безоружно, хмуря густые брови. Так же резко, как начала, Наташа закончила хохотать и потянулась за ручкой. Поднявшись, она одарила друга коварным прищуром.
– Боишься с голоду помереть без своего соседа?
– Ну, а что? – улыбнулся Костин. – Взаимовыгодный обмен ведь. Ты не дашь умереть с голоду мне, а я не дам тебе умереть от скуки в деревне.
– Если ты до сих пор не в курсе, то в США отменили рабство еще в одна тысяча восемьсот шестьдесят пятом году. Так что я – пас.
Наташа все еще посмеивалась над его наивностью, отчего формулы совсем разбросало в сознании. Собрать их обратно мозгу никак не удавалось. Девушка решила, что пора закругляться, чтобы хоть чуть-чуть отоспаться в ночь перед казнью.