Школа Лонгиербюена сообщила мне, что за одну посадку вертолёта с нашими школьниками они готовы заплатить. Это значит, что вертолёт привезёт детей и должен оставаться в аэропорту, не поднимаясь, до конца мероприятия, чтобы забрать их назад и не платить за вторую посадку. Вот цирк!
Готовим к отправке выздоравливающего моряка из Польши. Главврач принёс, наконец, заявку на его лечение, которую принесли в больницу, когда помещали больного. Неужели не мог мне сразу её принести? Ведь именно там есть запись о том, что оплата лечения гарантируется. А мы тут переживали и телефоны обрывали, добиваясь подтверждения, что всё будет оплачено.
Кстати, заявка эта оказалась без подписи, поскольку, когда передавали нам больного, то меня при этом там не было, заявку никто не прочитал и не знал, что она должна была быть подписана капитаном судна.
К пяти вечера пошёл на урок английского языка к девчонкам, которые меня уж заждались. Хотят заниматься в дневное время. Попробую завтра вырваться пораньше. А сегодня пришлось после этого урока сидеть до поздней ночи, готовя переводы писем Шатирову. И вот обидно, что передать эти письма факсом в Москву сегодня так и не удалось. Может, атмосфера вмешивается в нашу связь?
Днём приходил Платон и уточнял, каким образом он мне передаст свой детектив для продажи.
— 3 °C
День был напряжённым. Звонки в Москву с моей стороны не удавались.
Зато они ко мне прорывались много раз. Посылал факсы в разные стороны.
Обсуждал, наконец, с Соколовым программу подготовки к туристическому сезону будущего года. Но он завтра надолго улетает.
Даже позаниматься с детьми английским сегодня не было времени вообще. Встретил их мимоходом на улице, и они угостили меня конфеткой.
Смешно, что не я их, а они меня угощали.
К Тамаре Петровне пришёл Дениска и мы после работы зашли ко мне попить кофе. Ему тоже нравится мой способ приготовления напитка.
Поужинал и сел за письма, но успел только одно — домой в Москву.
Попробую завтра с утра написать в Ялту, но вряд ли получится, а рейс в Москву именно завтра.
— 6 °C
Позавтракал и написал письма Тёме и в музей. Пошёл в больницу к без четверти одиннадцать. Проверил готовность поляка к отъезду. Пришла машина уазик. Сели мы с поляком и сюда же внесли на носилках больного Карпова, который получил травму головы, когда его на днях засыпало в шахте обрушившейся от горного удара кровлей. Бывают такие случаи. Повезло ещё, что жив остался. Впрочем, в таких случаях не известно, что лучше — погибнуть сразу или потом всю жизнь, может, недолгую мучиться от столь серьёзной травмы.
На вертолётной площадке посидели в зале ожидания. Залом, правда, такую комнату назвать трудно: потолок низкий, света мало, но человек тридцать примерно помещается. Впрочем, главное, что тепло. После часа дня вылетели. Через пятнадцать минут приземлились в Лонгиербюене. Там сдал поляка Джуруку и встретился с прилетевшей с Пирамиды Балбеко.
Самолёт из Москвы уже прибыл, в зале появились первые пассажиры. Я подумал тогда, что вот и сам теперь встречаю прибывающих. Сколько будет у меня таких рейсов? Подхожу к возбуждённому Александру Васильевичу. С ним все здороваются, все его отвлекают. Он наспех просит меня взять его багаж с конвейерной ленты и исчезает, как и следовало ожидать. В зале на втором этаже встретил Баранову из туристической фирмы «Грикосмир». Она прилетела сюда, чтобы воочию убедиться в возможности осуществления разработанного нами плана чартерных полётов самолётов с туристическими группами. Это хорошо. Может, дело сдвинется с места.
Пили с Балбеко фанту, которую она купила за кроны. У меня пока крон нет. Здесь же в буфете продаётся краеведческая литература. Я узнал, что путеводитель по Шпицбергену на английском языке стоит 137 крон, и, как подсчитала продавец, это получается двадцать один доллар. Когда я сказал, что это дорого, она пошла к своему начальству и, вернувшись, сообщила мне, что её поправили — книга стоит двадцать пять долларов, то есть ещё дороже, учитывая надбавку за обмен долларов на кроны. Ничего себе!