Летели в Баренцбург в битком набитом людьми и вещами вертолёте.
Мне пришлось почти всё время стоять. Около пяти вечера пошли с Анной Павловной Барановой обедать. Ей всё пока нравится. После обеда я попросил её отдыхать от поездки, а сам отправился в соседнюю квартиру к Александру Васильевичу пить водку за его успешное возвращение. Наговорившись о Москве и наших делах, прошёлся по баренцбуржской хорошей погоде, попил чай в столовой и домой.
С почтой на моё имя пришёл заказанный Платоном пакет от фотокомпании, но я ничего интересного для себя там не нашёл.
А утром был ветерок. Зашёл за Анной Павловной, позавтракали в столовой, она поразилась обилию пищи. Сказала, что ей хватило бы и одних холодных закусок. Ну а что спорить? Действительно кормит неплохо. Дома такое разнообразие сейчас не у всех увидишь. Однако в восемь пятнадцать я уже садился в автобус с детьми, чтобы ехать с ними на вертолётную площадку, или, как тут все говорят — на ГРЭ. Нормально долетели до Лонгиербюена.
Интересно наблюдать за детьми в полёте. Никакой боязни ни у кого нет. Кто-то сосёт конфетку, наспех сунутую мамашей, кто-то болтает весело, и редко кто глянет в окно вертолёта на землю. Назад летели совсем иначе. Все уже устали от мероприятий, с подарками в руках, почти не разговаривали, и добрая половина заснула, хоть и краток полёт. Но это потом, а сначала в аэропорту Лонгиербюена нас встретила Тюфенталь, с которой я говорил вчера по телефону. Тут выяснилось, что она неплохо владеет и русским. По телефону общались на английском. Но об этом я напишу позже, так как хочется уже спать, а завтра с самого утра лететь на Пирамиду. Со свободным временем становится туговато.
Прерву дневниковую запись, поскольку обещанный рассказ о мероприятии в Лонгиербюене потом не последовал, а мне этот день запомнился очень хорошо, как и многие другие такого же плана.
На большом красивом автобусе мы поехали из аэропорта сначала в местную кирху, то есть католическую церковь, где на втором этаже нас принял пастор. Нет, никто не собирался там молиться. Просто в общей комнате, предназначенной для отдыха, детей посадили за столы, угостили чаем с пирожными, после чего пастор подарил каждому гостю по экземпляру детской библии на русском языке.
Затем шумная наша толпа счастливых ребятишек спустилась вниз, оделась, и мы снова автобусом отправились в другой конец посёлка, где располагается школа. Здание одноэтажное, но весьма просторное. В пространном холле все разулись (разуваться повсюду, куда мы приходим, стало входить в привычку), и Тюфенталь представила нам учительницу Хильду Хеннингсен.
На ней нельзя не остановиться подробней. Тюфенталь сама является частью истории норвежского посёлка, но мне с нею приходилось меньше сталкиваться. В с Хильдой…
Поразила меня, прежде всего, её внешность. Норвежские девушки на наш российский просвещённый мужской вкус не могут конкурировать с русскими красавицами. Черты лица у норвежек посуровей, погрубее, порезче. Наши девушки обаятельнее своей мягкостью, нежностью, тонкостью очертаний. У Хильды, несмотря на относительно крупное телосложение, есть в лице наша российская мягкость, округлость лица, светящегося добротой. Последнее особенно важно, поскольку Хильда работает с детьми, и первое, что бросается в глаза, она их любит. Нет, она не сюсюкает с ними, не заигрывает заискивающе, желая им понравиться. Она только живёт их интересами, как если бы сама была сейчас такой же маленькой. И дети воспринимают её своей, потому что она понимает их, как они понимают её. Это их товарищ, но лидер, который знает больше и больше умеет.
Хильда водит хоровод, играет в мяч, хохочет, когда что-то у самой не получается. В классной комнате, я забираюсь на заднюю парту, чтобы не попасть в центр внимания, не помешать работе Хильды, а она вдруг вытаскивает меня к доске за руку и заставляет отвечать на её вопросы, петь с детьми, скакать. И я, много лет выступавший на сцене, привыкший к любой аудитории, неожиданно для себя краснею от смущения, а Хильда, словно не замечая этого, подчиняет меня своей воле, которой у неё хоть отбавляй, и, кажется, что дети ей помогают, а не она им. В этом мастерство лидера.
Помню, как в бытность моей работы инструктором горкома комсомола приехал я как-то в летний пионерский лагерь проверить работу вожатых. И надо же было так случиться, что из окна дома, в котором только что объявили вечерний отбой ко сну, полетели разбитые стёкла. Сопровождавшая меня старшая вожатая, кстати, очень красивая девушка Галя, побежала тут же разбираться с происшедшим. Я последовал за нею. И вот вижу, что в спальне, откуда только что летели стёкла, Галя выстроила в линейку отряд ребят и требует от них признаться, кто разбил окно.